Сегодня в фондах ГПНТБ насчитывается около восьми миллионов книг, и часть из них уникальна — это старопечатные и рукописные книги, которые хранятся в специальном отделе за железной решеткой
К 100-ЛЕТИЮ со дня своего рождения Государственная публичная научно-техническая библиотека СО РАН пополнила свои фонды редчайшей коллекцией «скитских» книг. Первым археографическим поисковым экспедициям, организованным Новосибирским научным центром, недавно исполнилось 50 лет, и сегодня в фондах библиотеки весьма объемное собрание произведений средневековой русской книжности, сохраненных в среде старообрядцев. Об этих уникальных экземплярах, найденных и приобретенных, рассказывает заведующий отделом рукописей и редких книг Андрей Бородихин.
— Андрей Юрьевич, выставка специально была приурочена к столетнему юбилею ГПНТБ?
— Честно говоря, нет. Мы даже не планировали делать эту выставку в этом году. Но несколько лет назад магазин «Сибирская горница» заинтересовал нас собранием книг из так называемых скитских библиотек, из Томской области.
— Они все рукописные?
— Была только одна рукопись — Великий канон, остальные 18 — печатные издания, но очень редкие. Как это принято у коммерсантов, рисковать в «Сибирской горнице» не стали, а предложили нам предварительно ознакомиться с изданиями, прежде чем договариваться о продаже. Мы посмотрели и согласились. «Сибирская горница» книги под наш заказ купила. И в этот момент Федеральное агентство научных организаций нам обрезало финансирование. Сейчас это ведомство уже успели упразднить, но проблемы все равно отались. Лихорадочно стали искать спонсоров, обращаться в банки, но совершенно безрезультатно. Это просто поразительно: на всевозможных крупных конференциях начальники всех рангов постоянно говорят о сохранении культурного наследия, а как только доходит до дела — так все глухо.
— А в мэрию обращались?
— Мы с этого начали. Но нам тут же объяснили, что у нас с ними разная ведомственная принадлежность: мы ведь «федералы», а если мэрия нам поможет купить даже очень редкие книжки, то прокуратура все равно расценит это как нецелевое использование средств. Что было делать?
ВЕДЬ книги в стране действительно просто гибнут и пропадают. Я совершенно уверен, что множество редчайших экземпляров ежегодно уходит за границу: мы же видим постоянно обновляющиеся коллекции в Германии, Польше… И иконы туда уходят, и складни, и распятья… Еще в 90-х годах я был потрясен, когда наткнулся там на антикварную лавку, у которой вся витрина была увешана старообрядческими иконами. Половина Иерусалима и Тель-Авива нынче заполнена такими лавками. Совершенно ведь ясно, что это не белая эмиграция их туда сто лет назад привезла.
— Каким же образом эта скитская коллекция все же стала основой выставки «Книжные древности таежных пустынножителей», что до сих пор у вас работает?
— Этим летом мы решили обратиться к Андрею Травникову, рассудив, что он, скорее всего, станет нашим новым губернатором, — а, следовательно, лицо заинтересованное. Отправили соответствующее письмо, и я уехал в экспедицию. Не прошло и двух недель — приходит письмо: возвращайся, на счет библиотеки упал миллион. И действительно, наш — теперь уже избранный — губернатор проявил живой интерес к коллекции и выделил средства.
— Насколько я знаю, даже внебюджетные.
— Мы рассчитались с магазином, книги сюда нам доставили. Вот и решили немедленно организовать выставку «скитских» рукописей и печатных изданий кириллической традиции — только из Томской области. И многие из этих книг интересны тем, что они не для службы, а это сборники именно для чтения. Так что это не просто книжная выставка — она еще и воссоздает именно тот старый мир сибирской глубинки, мир людей, которые много лет передавали эти книги из поколения в поколение, делали пометки на полях…
— Тогда на встрече с губернатором вы особо отметили ценность приобретения. Тут у меня записано, цитирую: «Это, наверное, уникальный случай, когда комплексно, из одного места, фактически из одного поселения старообрядческого нам достаются книги».
— Травникову мы даже небольшую презентацию провели. Показали не только «скитские» книги, но и исторические документы, касаемые патентов царских времен.
— Расскажите про ваши поисковые экспедиции. Они проводятся по каким-то отработанным мршрутам?
— Сейчас, конечно, да. А когда все начиналось, конечно, никто еще не знал, куда нужно ехать, с кем общаться. Ехать просто по деревням было бессмысленно. Вот мое детство, например, прошло в Кыштовском районе, так там не то что старой книги — там верующего человека редко можно было встретить. А вот неподалеку, оказывается, была деревня, которая даже название носила по фамилии одного из старообрядцев, основавших ее: Вараксино. Об этом я узнал гораздо позже, когда уже состарившиеся дочери этого Вараксина привезли к нам в отдел несколько книг, оставшихся от отца.
С точки зрения филолога и историка литературы, самыми интересными образцами являются, конечно, рукописные сборники — учитывая их литературную составляющую. В книгах ведь существуют записи, с помощью которых можно восстановить судьбу каждого экземпляра и датировать год его появления. Это ведь очень интересно — проследить путь издания: как книга из Московского печатного двора может оказаться, например, в собрании князя Волконского, а потом попасть в руки какого-нибудь крестьянина XVIII века. Сначала уходит на восток, потом снова возвращается на запад…
— А книги для службы все одинаковые?
— Если взять любую из богослужебных книг — Евангелие, Псалтирь, Апостол, — на поверхностный взгляд они могут показаться менее интересными. Хотя, на самом деле, и у этих книг есть свои варианты, необычные публикации с различными толкованиями. Тексты эти сформировались почти две тысячи лет назад, поэтому в каждом веке появлялась необходимость их актуализировать и делать важными именно на сегодняшний день.
— Разве допустимо актуализировать канонические тексты?..
— Имеется в виду, конечно, только толкование с какими-то оттенками нового понимания. Кстати, существует существенная разница в понимании книг даже при простом прочтении. Те люди, которые сегодня легко читают кириллицу в ее «гражданском» варианте, начинают путаться, сталкиваясь с печатью более древней.
— Тогда ведь не использовались ни пробелы, ни знаки препинания?
— Не всегда использовались. Поэтому, разумеется, издания XVIII века воспринимаются уже совсем по-другому.
— Так, извините, если Пушкина напечатать «в подбор» без пробелов и запятых, тоже не слишком-то понятно будет.
— Ну, все же это разные вещи — Пушкин и синоидальное издание, созданное сразу после церковного раскола: вроде бы тоже на церковно-славянском языке, а неопытному читателю читать очень сложно, поскольку даже сам шрифт какой-то не такой.
— А дату издания вы можете определить точно?
— Тут есть одна проблема. С датировкой рукописей в Сибири все не так просто. Ведь в страннической, или, как ее называют, бегунской среде существует свое летосчисление.
— Бегуны — это одно из направлений старообрядчества?
— Да, так называемое беспоповское. Так вот, именно в таких книгах возникают проблемы с датировкой. По мнению этих людей, между сотворением мира и рождением Христа прошло 5500 лет. И в потверждение этого приводят факты: в 40-е годы XVII века была публикация жития Иоанна Златоуста, где, в частности, рассказывается о событиях вокруг рождения Христа и в качестве этого дня называется, так сказать, неканоническая дата.
— Все ваши фонды составлены именно из сибирских книг?
— У старообрядцев были книги, которые они привозили в Сибирь из европейской части России, но многое переписывалось уже здесь, особенно во второй половине XIX века, когда произошел прямо какой-то сибирский ренессанс древнерусской книги. Люди специально ездили в Москву, чтобы переписывать рукописи XII века, а художники копировали заставки и вязь. Археографическая работа в библиотеке, конечно, началась не сразу. В конце 50-х — начале 60-х были организованы первые поездки московских историков — сначала в Хабаровский край, потом в Забайкалье. Все это шло под руководством академика Михаила Николаевича Тихомирова, создателя археографической комиссии. И уже тогда начали планировать создание у нас центра по поисковой работе. Кроме того, у него появляется мысль передать в Новосибирск свою коллекцию старопечатных изданий. Вопреки мнению других его коллег, которые не понимали, зачем в Сибири нужно хранить такое редчайшее собрание.
— В нем, наверное, были рукописи и старопечатные книги даже XV–XVI веков?
— Начиная с XII века. В фондах у нас чуть больше трех тысяч единиц, исключая коллекцию Тихомирова. Это собрание никак не должно сливаться с основным, поскольку основная наша тема — это исследование русской книги именно в Сибири. В 1965 году состоялась первая экспедиция, организованная государственным университетом, с которым мы до сих пор работаем совместно. Тогда и сложился этот конгломерат — библиотека, университет и институт истории. И у филологов, и у историков тогда, помню, была навязчивая идея найти подлинник «Слова о полку Игореве». Хотя, надо сказать, среди историков было очень мало желающих заниматься археографиией: все же они были очень сильно идеологически зациклены и никак не могли найти общего языка с людьми религиозно зацикленными. Все же марксизм-ленинизм и иконы никак не совместимы.
— Как пел когда-то Высоцкий: «Они богатство нашего народа, хотя, конечно, пережиток старины…»
— Со старообрядцами вообще было очень сложно налаживать отношения, этому мы учились много лет — выстраивать разговор таким образом, чтобы тебе начинали доверять. Зато потом завязывается дружба: со многими из них и с их детьми мы до сих пор переписываемся и в гости ездим.
— А как при советской власти такая ваша работа выглядела в идеологическом смысле? К религии она как бы отношения не имела?
— Да, книги расценивались исключительно как исторические документы. Именно по этой причине нам и посчастливилось заполучить редчайшую коллекцию Тихомирова: в те годы такого рода книги никому — в том числе и москвичам — не были нужны. Кстати, все это очень пригодилось и в плане образования: без изучения этих книг просто невозможно было бы общаться со старообрядцами.
— А как смотрит на ваши отношения с «пустынножителями» официальная церковь?
— В 1967 году была снята анафема со старообрядцев, с тех пор прекратились все гонения и притеснения, их даже нынче стараются завлекать в православные храмы и разрешают креститься двумя пальцами. Сейчас планируются мероприятия к 400-летию рождения протопопа Аввакума, и РПЦ, как я понимаю, совсем не против.
— Когда появился ваш отдел? Ведь вы, Андрей Юрьевич, заканчивали НГУ, прежде чем попасть сюда?
— Факультет языкознания и литературоведения. Так тогда он назывался. Я специализировался по древнерусской литературе. С 1968 года мы были небольшим подразделением общего отдела книгохранения, а потом выделились в отдельный сектор. А в конце 70-х пришло уже мое поколение — и тут же попало в эту среду. Тогда уже вышел закон о сохранении культурных ценностей, что очень, конечно, помогало в работе. Очень долго мы просто задыхались от нехватки места, книги размещались за выгородкой в общем фонде книгохранения. В новое помещение перебрались только в 90-х, а когда в 2006 году в Новосибирске проходил Конгресс российских библиотек, здесь провели реконструкцию, купили выставочное оборудование. А до этого у нас была «выставочная фанера» — ящики, покрытые сверху листами плексигласа.
— Сегодня интерес к вашему отделу, вероятно, повышенный?
— Активно посещают школьники, студенты. Из православной гимназии, из семинарии, конечно. Наш отдел, безусловно, привлекает самое большое внимание и создает впечатление обо всей библиотеке. Однажды у нас в гостях побывал министр здравоохранения Евгений Чазов, который оказался большим библиофилом. Так вот он удивлялся: «Я недавно был на выставке автографов Диккенса в Лондоне, так там чуть ли не у каждой витрины по полицейскому стояло, а у вас вообще никакой охраны».
— Недавно в Голливуде вышел фильм об истории похищения самой дорогой антикварной книги в мире «Птицы Америки». А у вас никогда не случались кражи дорогих экземпляров?
— У нас в фойе на первом этаже не так давно наконец-то появился настоящий охранник. Мы защищены от неприятных неожиданностей и железной решеткой, и системой пожаротушения, которая работает нормально, и даже волей случая прошла проверку: однажды, лет семь назад, во время сильной грозы она вполне качественно сработалав нашем фонде.
— То есть залило редкие книги?
— Да нет, не залило, там ведь порошок. И слава богу, что порошок: когда узнаешь о подобных случаях в столичных хранилищах — приходишь в ужас. Например, в Пушкинской библиотеке сработала система, как-то там связанная с газом под давлением, — она буквально взорвалась и в клочья разметала часть фондов.
— Вы говорили, что если еще лет тридцать назад во время экспедиций отбирались только «жемчужины», а теперь не смущаетесь и книгами позапрошлого века.
— Редких экземпляров, конечно, становится все меньше. Но ведь искать можно не только в глубинке. Хранилище ГПНТБ на сегодня исследовано всего лишь на одну треть. Сейчас только начинают выходить описания собраний коллекций из той же самой Ленинки — так что и здесь, под рукой, вполне можно обнаружить что-то уникальное.
Николай ГАРМОНЕИСТОВ, «Новая Сибирь»
