Восьмидесятилетний свой юбилей известный новосибирский кинооператор, режиссер и просто деятельный человек мира кино Борис Травкин отметил необычайно широко. Во многом благодаря годам подготовки. И тут даже можно смело отбросить иронию. Борис Травкин десятилетиями снимал кино и более чем успешно «варился» в киношной среде, т.е. был известен и даже почитаем в среде профессионалов. А это дорогого стоит, потому что профессионалам чаще свойственно скрытое или явное почитание себя и пристрастная критика других.
Как сегодня, когда техника довела возможности оператора до фантастических вершин, описывать достоинства операторского стиля двадцати, тридцати или сорокалетней давности? В случае с Борисом Травкиным все просто. Он еще с «семидесятых» и до ныне, работая в манере вполне классической, позволял себе использовать в сочетании с ней приемы яркие и сложные, что сразу же делает его операторскую работу узнаваемой и современной.
Традиционное разделение операторов на мастеров портрета или пейзажа в его случае тоже не работает. Он с одинаковым увлечением и энергией снимал и портреты, и пейзажи. Особенно же любил соединять то и другое. В жесткой и точной картине режиссера Юрия Малашина «Судьба Кузьмы Поклонова» (1991) оператор Травкин с какой-то удивительной беспощадностью и мощью компонует портретные планы своего героя, каждый раз гениально «выпячивая», заостряя значение фона. Вот герой на пузатой лошаденке тонет в снегу, выехав поохотиться в алтайских горах. Здесь он соразмерен пейзажу, он — хозяин своей жизни — горделиво округлый, решительный, слитый в единое целое с закутанным в зиму горным склоном, утыканным редкими елками. Все это снято ручной камерой, которая портретируя непрерывно движется вместе с героем. А вот Кузьма уже в финале картины: стоит в церковном дворе, ухватился за ограду и обозревает мир. И теперь он совсем не горделив, хотя и смотрит на мир сверху вниз. Теперь он окаменел с немым, безответным вопросом на лице. Высящаяся за ним церковь, как и горный склон до этого, точно визуализируют устремленность героя. Он ищет, но если на охоте убежденность, что найдет, поймает, получит читается во всем его облике, то в церковном дворе он скорее цепляется, как за соломинку утопающий, за церковную ограду и хочет найти около церкви защиты и подтверждения своей правоты.
Оба портрета зимние, но первый явно сдобрен долей доброй иронии по отношению к герою, так как не скрывая показывает много ярких, живых черт, выдающих подслеповатую любовь Кузьмы к себе.
Зимы и снега он не боится, но при всем желании не может гордо шествовать над сугробами и вязнет, проваливается в них, все же с невозмутимым видом монарха продвигаясь вперед. Когда же Кузьма стоит при церкви, в его облике остается лишь вопрошание, и зима здесь оказывается констатацией внутреннего состояния героя и общества вокруг него.
Но Травкин снабжает этот, казалось бы, традиционный портрет еще одной необычной деталью: камера постепенно отъезжает, и мы видим героя уже с дистанции, которая делает очевидным его одиночество. Эта странная, виртуозно исполненная добавка к традиционному портрету и есть тот самый «яркий и сложный прием», о котором говорилось в начале. Работая с Малашиным и Валерием Соломиным («Шоферская баллада»), двумя основными для Травкина режиссерами, он с легкостью растворялся в авторском стиле каждого из них, сохраняя верность этой своей собственной операторской манере. Небрежность и легкость у него часто граничат с той самой виртуозностью, которую он провоцирует своими импровизациями во время съемок: то неожиданно наедет камерой на пока еще не работающую деталь в кадре, и она тут же чудесным образом заработает, то раскроет характер героя, точно и при этом почти небрежно выделив работой камеры (выбором объектива, ракурсом, движением) тот самый фон, иначе пейзаж.
Герой и огромный мир вокруг него — вот та «вечная» тема, которая отпечаталась в лучших кадрах, снятых оператором Борисом Травкиным. И хотя мир действительно часто бывает угрожающе, выпукло громаден для героев Травкина, сами они хранят в себе целые вселенные. И увидеть сквозь любимую Травкиным народную простоватость лиц все сложности их внутреннего бытия или хотя бы догадаться об этих сложностях — вот сверхзадача, которая преследует Бориса Травкина всю его творческую жизнь. А мы, зрители, каждый раз благодаря этому увлекаемся и сопереживаем всем, кого Травкин снимает.
Алексей КОЖЕМЯКИН, специально для «Новой Сибири»
Скриншот: видео ОТС
Ранее в «Новой Сибири»:
Проект по развитию документального кино в регионах РФ начнется с Новосибирска
