Цикл моцартовских опер в камерном зале Новосибирского театра оперы и балета успешно продолжился премьерой оперы «Дон Жуан». Третий спектакль на Малой сцене НОВАТа из цикла «Моцартиана», поставленный в феврале, стал не таким завораживающе-игровым и эксцентричным, как цирковая «Волшебная флейта», не таким беспечно-жизнерадостным, как «Свадьба Фигаро», но столь же насмешливым, жизнелюбивым и захватывающим. Режиссер-постановщик, автор идеи моцартовского цикла Вячеслав Стародубцев со своей командой постановщиков-единомышленников и солистами оперной труппы уже давно стали единым творческим организмом, периодически пополняемым новой кровью — новыми голосами молодых солистов Новосибирской оперы.
Большой оперной форме моцартовского «Дон Жуана» — многолюдной, музыкально и сюжетно насыщенной — было ничуть не тесно в остроумно обыгранном пространстве Малого зала, и действие спектакля распространилось за пределы сценической площадки — в зрительный зал, на галереи и балкон. Авторскую концепцию режиссера художник-сценограф Тимур Гуляев воплотил в путанице лестниц, возвышающихся в центре сцены в окружении лестничных же зигзагов — нарисованных и реальных — и создающей ощущение ритмически организованного хаоса. Благодаря этому решению кажется, что герой, давно ставший архетипом в мировой культуре, в постановке Вячеслава Стародубцева живет по кодексу самурая, у которого нет цели, есть только путь. Наверняка, для вокалистов постоянное движение вверх, вниз, и даже бег на месте по лестничному лабиринту было делом довольно сложным, но результат получился очень эффектным.
Ритм спектакля, заданный еще до увертюры звуком биения сердца Дон Жуана, на протяжении всего спектакля существовал в вокально-пластическом рисунке: бесконечном танце на ступенях то ли католической базилики, то ли готического замка, то ли постамента гигантской статуи в условной Испании. Движение захватило и лестницы зрительного зала: солисты и артисты хора спускались и поднимались между зрительскими местами, увлекая в мир моцартовской оперы каждого, кто был на спектакле.
Художники-постановщики спектакля — Тимур Гуляев (декорации), Жанна Усачева (костюмы), Ирина Вторникова (свет), Вадим Дуленко (видеоарт) — вновь продемонстрировали мастерскую работу с цветом, видеоконтентом и световым оформлением. Даже если авторы не закладывали такую символику в визуальное решение спектакля, колористика, световые и проекционные эффекты постановки вызывали стойкую ассоциацию с затухающим костром, где через черноту и серость углей и пепла проступают яркие оранжево-желтые сполохи огня.
На сцене, в пепельно-сером и угольно-черном безрадостном окружении завершалась полыхающая страстями и чувственными радостями земная жизнь Дон Жуана. Цвет апельсина — «сок жизни» — яркими мазками просачивается в костюмы персонажей, в реквизит, и только четыре безликие тени да Донна Анна в своем наглухо закрытом, траурном — еще до убийства Командора — платье, остаются абсолютно непроницаемыми для этих брызг радости бытия. Художник Жанна Усачева смело соединила в костюмах историчность и театральную метафоричность. Стилизация костюмов в духе испанских модных тенденций XVII века и изысканный старинный декор очень уместно дополняли штрихи современного дизайна и ироничные детали, работающие на каждый из образов. К примеру, голову Донны Анны, венчает парик, напоминающий башню готического собора, платье кокетки Церлины — в целом целомудренное — украшает фривольный разрез на юбке, а очень эффектный костюм главного героя во втором акте в точности повторяется на его двойнике — Лепорелло, а в богатом аристократическом костюме Дона Оттавио можно увидеть попытки персонажа стать еще одним двойником Дона Жуана.
Такая специфическая площадка, как малый зал НОВАТа, для артистов оперы, работающих и на грандиозной главной сцене театра, представляет определенную опасность. Уместные на Большой сцене крупные мазки совершенно противопоказаны камерному залу: на расстоянии вытянутой руки от зрителя, высокая трагедия может легко обратиться в фарс, но, в то же время, акустика малой сцены дает артистам больше игровой свободы. Собственный опыт работы на сцене позволяет режиссеру Вячеславу Стародубцеву успешно выстроить вокально-драматический баланс в работе артистов и добиться индивидуальной трактовки персонажа от каждого солиста и даже артиста хора, сдержанной эмоциональности и психологической точности мизансцен. Поэтому в двух премьерных спектаклях мы увидели два абсолютно непохожих Дон Жуана, и два по-разному интересных ансамбля.
Определенно, новосибирским любителям оперы повезло: в труппе театра два великолепных Дон Жуана, каждый из которых обладает красивым, богатым красками, баритоном и необходимым для этой роли мужским обаянием и харизмой. Дон Жуан Артема Акимова — невероятно притягателен, не лишен самолюбования, горяч и беспечен даже в самых трагических обстоятельствах, предлагаемых сюжетом. Поэтому неудивительно, что женщинам трудно противостоять его открытому жизнелюбию, умению жить моментом и, в том числе, очарованию его чувственного тембра. Поэтому вольность, допущенная режиссером Вячеславом Стародубцевым по отношению к сюжету — в его постановке вовсе не Дон Жуан стал убийцей Командора — вполне укладывается во внутреннюю логику персонажа Артема Акимова. Его Дон Жуан — персонаж романтический, убийство для него просто немыслимо, а смелый диалог со статуей Командора и приглашение ее на ужин, для него становится еще одним интересным дорожным приключением. То, что ожидает Дон Жуана после рукопожатия Командора, ему скорее любопытно, чем страшно.
Иная трактовка образа Дон Жуана ожидала зрителей спектакля, в котором партию Дон Жуана исполнил Гурий Гурьев. Персонажи этого артиста всегда многослойные и глубокие, не стал исключением и Дон Жуан. Его герой — скорее мачо и философ-циник, чем романтик, поэтому сквозь жизнелюбие и дерзость, в образе проглядывал и трагизм, и разочарование. Здесь в финале Дон Жуан встречал свою судьбу со спокойной решимостью, а не с вызовом. При всей непринужденности исполнения, было видно, что солист проделал большую работу, и ему удалось вокально и актерски вложить в своего персонажа именно то внутреннее содержание, которое подразумевала музыка Моцарта.
Лепорелло в постановке Вячеслава Стародубцева — двойник Дон Жуана. Поначалу это просто подражатель, а в финале, когда у него в руках появляется сердце Дон Жуана, на сцене словно происходит реинкарнация главного героя. Мастерскую вокальную и актерскую работу продемонстрировали в этой роли и Андрей Триллер (Лепорелло первого премьерного спектакля) и Алексей Лаушкин.
Командор Николая Лоскуткина с первого своего появления виделся монументально-мощным, а его глубокий, объемный бас звучал голосом из потустороннего мира. Шагдар Зондуев в той же партии сыграл более живого, близкого к реальности персонажа: властного, но бессильного перед обстоятельствами, и в финале его Командор — это мстительный призрак, а не иррациональная неодолимая сила.
Партию Донны Анны — героини сложной, противоречивой — в премьерных показах достойно исполнили Кристина Калинина и София Бачаева. Проникновенное исполнение, мягкая чувственность красиво окрашенного голоса, тонкий психологизм произвели яркое впечатление в Донне Анне Кристины Калининой. Певице удалось раскрыть психологические контрасты этого образа, сложнейшую гамму чувств Донны Анны. Ее Донна Анна была воинственной, дерзкой в первом акте, возвышенно-благородной, глубоко скорбящей — во втором. Проникновенное, осмысленное исполнение партии и более острую трактовку образа Донны Анны предложила София Бачаева.
Интересное решение образа Церлины позволило Дарье Шуваловой и Диане Белозор в полной мере раскрыть свой актерский потенциал, а насколько хорошо музыка Моцарта ложится на их голоса, мы могли убедиться еще в «Свадьбе Фигаро». Церлина Дарьи Шуваловой была обольстительной и актерски очень выразительной, вокально эффектной и чувственной. Не была простушкой-крестьяночкой и Церлина Дианы Белозор. Наверняка, зритель оценил и сочный, яркий голос певицы, пленительную женственность и сильный темперамент созданного ею образа.
Донна Эльвира — один из интереснейших персонажей в мире, созданном Вячеславом Стародубцевым. Балансирующая между истеричкой и обиженным ребенком, героиня заставляет зрителя испытывать по отношению к себе то раздражение, то жалость, то восхищение. Сложно не узнать в гротескном и немного печальном образе донны Эльвиры во втором акте отсылку к портретам инфанты Маргариты Веласкеса. Яркой, экзальтированной, напористой была эта героиня в прочтении Ольги Колобовой, более трогательная, по-детски доверчивая была Донна Эльвира Ирины Новиковой.
Дирижер Петр Белякин уверенно провел оркестр и вокалистов по лабиринту постановки. Тонко и иронично — а как без этого обойтись в музыке Моцарта? — чувственно и трагично, с той пленительной моцартовской легкостью и глубиной, которые достигаются только вдумчивой и кропотливой работой, звучал новосибирский «Дон Жуан» под его управлением на премьерных спектаклях.
В своем спектакле режиссер Вячеслав Стародубцев отказывается от второй части названия оперы «Дон Жуан, или Наказанный развратник». В его постановке Дон Жуан однозначно оправдан и финальный, изначально торжественно-назидательный хор звучит в его режиссерской трактовке, скорее, со знаком вопроса: «Жизнь нам всем дает урок»?
Следующий показ оперы «Дон Жуан» состоится 13 апреля на Малой сцене.
Мария РОДИОНОВА, специально для «Новой Сибири»
Фото Алексея ЦИЛЕРА
Ранее в «Новой Сибири»:
Герои «Золотого ключика» запоют на мировой оперной премьере в Новосибирске
