В этом концертном сезоне, наконец, вступил в свои права орган Большого зала Новосибирской консерватории. Это произошло в декабре, практически перед самым Новым годом состоялось его официальное открытие после ремонта и реконструкции зала. И вот уже с января орган ведет активную концертную деятельность, проводя четыре-пять концертов в месяц. Орган звучит сольно, в ансамблях, с оркестром, активно участвует в вузовских мероприятиях.
«Каждый из концертов особенный…» — объясняет ведущий органист Новосибирска, композитор Глеб Никулин, который дал развернутое интервью по следам недавних концертов.
— Играли мы с моей коллегой Натальей Багинской, играли наши студенты, музыканты из других городов: в начале марта был концерт известного московского органиста Александра Фисейского, очень хороший. И сейчас достаточно урожайная весна, потому что много концертов. Играли в день рождения Баха — приношение гению. В апреле тоже были концерты, посвященные тройному юбилею Баха, Генделя, Скарлатти. Затем был концерт кафедральный, музыканты кафедры специального фортепиано исполняли произведения для фортепиано, органа и клавесина. Далее мы играли концерты Генделя и Баха с оркестром, свой сольный концерт провела Наталья Багинская. Наконец, состоялся и мой долгожданный авторский концерт.
— Долго пришлось его ждать.
— У меня как раз был авторский концерт за несколько дней до закрытия зала на ремонт, это была середина ноября 2019 года...
— Получается, что он смог состояться лишь пять с половиной лет спустя.
— Да. И вот сейчас, 13 мая, прошел мой сольный концерт. Первый такой концерт в этом зале после ремонта зала и органа, достаточно волнующее событие.
— То есть органный сезон в самом разгаре, работа кипит?
— Да, все идет весьма активно. Проходят концерты в разном формате: это может быть и сборный концерт, и сольный, и ансамблевый, то есть орган звучит достаточно регулярно.
— Каким вы нашли его после этого пятилетнего молчания?
— Конечно, некоторые изменения произошли. Он стал звучать более компактно, более слитно, то есть все регистры более ладно пригнаны друг к другу, если так можно выразиться.
— Это о том, что были уже какие-то проблемы в звучании перед ремонтом?
— Да, были, что-то из этого удалось исправить, какие-то регистры стали звучать ярче. В акустическом отношении как и до реконструкции, так и теперь я больше всего люблю балкон, если как слушатель прихожу на концерт, мои любимые места — последний ряд балкона, это самое лучшее в акустическом плане.
— Будем знать теперь, где лучше всего слушать орган Большого зала консерватории.
— Это мое личное восприятие, и в принципе со мной многие согласны.
— Я — как слушатель — особых, кардинальных изменений в звучании не заметила, возможно, да, какие-то краски стали ярче. Сдержанный такой звук. В принципе всегда это ощущалось в нашем инструменте.
— В общем, да. Если разобраться, это может оценить только органист, музыкант, который за ним сидел. Из плюсов — то, что выровнены клавиатуры по тугости нажатия (у нас уже свои чисто специфические профессиональные вещи). До реконструкции сила нажатия на разных клавиатурах была разная, какая-то клавиша туже, какая-то легче, это было не очень удобно. Сейчас все они выровнены. Я уже сказал, что некоторые регистры стали звучать более ярко, более насыщенно, гобой, например, очень красиво стал звучать. Он и был хороший, но сейчас более наполнено звучит, наполняет зал даже сольно.
— Разнообразие регистров всегда было присуще этому органу. Их красота, индивидуальность — все это, по-моему, осталось.
— Да, все осталось, конечно, в диспозицию инструмента никто не вмешивался, остались все те же самые регистры. Была даже идея его дополнить, потому что есть возможность несколько регистров еще поставить, но, к сожалению, в связи с разными событиями этого не произошло.
— Будем надеяться, что следующая реставрация все-таки позволит это сделать.
— Да, конечно, еще была у нас большая надежда в начале, когда это все затевалось, что будет модернизация пульта произведена, но пока что пульт у нас остался прежним.
— А мог бы стать электронным. То есть все-таки это был просто ремонт.
— Да, ремонт, замена каких-то негодных механизмов, деталей труб, исправление того, что можно было исправить, делалось это здесь, на месте всю эту профилактику совершили.
— Так что на вопрос слушателей «стал ли орган другим?» можно уверить: он практически не изменился.
— Опять же, кто будет сравнивать: прошло все-таки пять лет, и многие даже не помнят, как он звучал до того в акустическом отношении. Понятно, что в любом помещении после ремонта могут быть нюансы с точки зрения акустики, но это к специалистам.
— Зал, конечно, преобразился. Как вы считаете, потерял что-то в акустике или приобрел?
— Как было и как стало — очень серьезный контраст, согласен, очень серьезные отличия. Большое количество материй, тканей всегда поглощает звук, возможно, эти нюансы повлияли на акустику, но это такое решение.
— У вас только что был концерт авторский с участием ваших друзей-исполнителей, которым очень повезло, и они не скрывают этого: им есть что поиграть благодаря вам, столько новой интересной музыки создано за эти годы, в том числе и в самое последнее время.
— Наверное, больше двадцати лет охвачен период, были сочинения еще аспирантского периода, после консерваторского, и совсем недавние. Виолончельные вариации и органный Триптих — это, пожалуй, самое старое из того, что было. Они уже стали репертуарными, и не только мы их играем. Иногда узнаю, причем через какое-то время, что в каком-то городе или стране это исполнялось. Ну и спасибо огромное моим друзьям-исполнителям, я тут жуткий должник, потому что не всегда хватает времени выполнять обещания.
— Много заказов?
— Заказами это трудно назвать, это по дружеской просьбе, так сказать.
— Видно, что они с таким удовольствием исполняют вашу музыку.
— Да-да, спасибо, что постоянно теребят, подталкивают и даже порой достаточно настойчиво. Будоражат, это очень радует.
— Прекрасные ваши партнеры, коллеги — сопрано Яна Мамонова, виолончелист Станислав Овчинников. Произведения для кларнета с органом блестяще исполнила Маргарита Аунс.
— Это специально для нее написано, два сочинения для кларнета с органом, еще есть вокальный цикл прямо для Маргариты и Яны Мамоновой — «Песни Суламифи». Но здесь была идея, что все произведения связаны с органом, так-то можно было и другие инструменты или составы показать, а тут все пьесы — орган соло или в ансамбле.
— И дополнительный привлекающий момент — автор на сцене, в ансамбле с ними.
— Еще хочу сказать большое спасибо Наталье Багинской, она очень много из моей музыки играет, становясь первым исполнителем, и записывает.
— Некоторые пьесы записаны ею на диске в Италии.
— Да, там была запись на очень интересном французском романтическом органе, построенном во французской романтической традиции, но в Италии, в Риме. Так что это тоже большая работа.
— Что касается новой музыки… В начале концерта звучала виолончельная пьеса, как можно понять, часть более крупного сочинения, которое сейчас еще в работе.
— Да, это соната, которая планируется быть четырехчастной, — есть наброски, эскизы для других частей. А это первая часть, которая полностью закончена. Но она вполне самодостаточная, в принципе ее можно воспринимать как отдельную пьесу. Сейчас, наконец, услышал, как она звучит реально, а не в воображении или в компьютерной модели, и меня это вдохновило, так что надеюсь с ближайшее время ее завершить. Есть еще несколько работ, которые я давно обещал Яне Мамоновой — вокальных с органом, надо сесть и сделать. А Маргарита собирает сочинения для кларнета соло, это ее хобби, и у нее много пьес уже, которые она исполняет: и европейские сочинения, например, Секвенция Лючано Берио или Штокхаузен, и наших сибирских композиторов — две сонаты — Юкечева и Молчанова у нее в репертуаре.
— Если говорить о вашем сольном концерте, это всегда событие, тем более после столь длительного перерыва в общении с этим инструментом. Конечно, начали с Баха.
— Так ведь в этом году баховский юбилей. Исполнялись по большей части мои любимые произведения. Первое отделение посвятили музыке немецкого барокко — Бах, его современники и предшественники — Букстехуде, Тундер, Пахельбель. И второе отделение — это сочинения Сезара Франка и такая перекличка: Бахом начали — и в конце прозвучала Прелюдия и фуга Листа на тему B-A-C-H. Такая арка, дань уважения, почета, любви к гению с точки зрения романтической музыки, романтического восприятия. Немецкое барокко и французский романтизм. И перекличка: Бах и посвящение Баху.
— Вы всегда открываете для публики что-то новое. Франц Тундер — не очень известное имя, не часто исполняется его музыка.
— Да, композитор ХVII века, не так давно его произведения были найдены, он был непосредственным предшественником Букстехуде на посту органиста в соборе Святой Марии в Любеке, и Букстехуде, став его зятем, стал его преемником на этом посту, и здесь такая линия преемственности: Тундер — Букстехуде — Бах. К сожалению, не много музыки дошло до нас, порядка 30 произведений органных и кантат. Пожалуй, ведущий жанр у него — хоральные фантазии. Очень красиво развернутые, детально разработанные сочинения, специфический жанр северо-немецкой органной традиции. И да, его играют не так часто, но в принципе играют. И мое любимое произведение, которое исполняю, — это хоральная фантазия на тему пасхального песнопения «Христос лежал в оковах смерти». Я решил его исполнить, все же не так давно прошла Пасха, и это яркая красивая музыка.
— Кстати, многие ваши произведения тоже связаны с этой тематикой, и вас, пожалуй, тоже можно назвать в какой-то мере продолжателем традиции.
— Все мы в какой-то степени продолжатели каких-то традиций, наверное. Если нарисовать древо от учителя к ученику — я этим не занимался, но если поискать, можно что-то интересное и обнаружить. Учитывая, что в России профессионально орган существует от силы 150 лет, первые классы органа появились в Петербургской консерватории, когда она основалась в 60-е годы ХIХ столетия, и первые профессора были из Германии, Прибалтики, затем из Франции, Швейцарии. Понятно, что они оставили учеников, а те в свою очередь учили следующих. И вполне возможно, что мои преподаватели как раз являются их потомками, и я, соответственно, тоже.
— Слушатели органных концертов, где звучит музыка Баха, говорят порой о релаксации, расслаблении. Как вы к этому относитесь?
— Почему нет. У меня самого бывают разные состояния, в которых приходишь на концерт в качестве публики, и не всегда полностью собран и готов воспринимать. Удалось слушателям расслабиться в хорошем смысле и в этот поток войти, ну и здорово. Ну а Бах, пожалуй, самый универсальный композитор. Но одно дело восприятие слушателей, другое — когда ты находишься в процессе исполнения. У музыкантов могут возникать различные ощущения от музыки разных композиторов, которых они играют. Для меня, когда играю Баха, — это ощущение предельной концентрации, даже миниатюры требуют очень большой сосредоточенности. Есть, допустим, некоторые композиторы или стили, что я просто с удовольствием играю, и мне очень комфортно. Что касается Баха, я так сказать не могу. Безумно люблю его музыку, очень люблю играть, но чтобы сказать слово «комфортно» — никогда в жизни! Требуется концентрация и сосредоточенность.
— В наше суетное время это важно — уметь концентрироваться и быть сосредоточенным. И тут Бах нам в помощь.
— Много интересного в музыке Баха можно открывать и тем, кто исполняет, и тем, кто слушает.
— И орган Большого зала консерватории лишний раз убеждает нас в этом, хотя и не только в этом.
— Сейчас все уже поставлено, можно сказать, на поток, планы формируются, уже известны даты проведения концертов, фестивалей, планируем следующий сезон. А в июне уже точно состоятся два концерта наших студентов: очень хорошие ребята, лауреаты всевозможных конкурсов, это будет интересно. Хотелось бы более активной рекламы. В городе много тех, кто с удовольствием ходил бы слушать орган, но далеко не все заглядывают на сайт или проходят мимо консерватории, где можно увидеть афиши...
Марина ЛОГИНОВА, специально для «Новой Сибири»
Фото: phil-nsk.ru
Ранее в «Новой Сибири»:
Это вы слышали в апреле… Впечатлениями о концертах делится Владимир Калужский
