Нина Ягодинцева вот уже десять лет работает секретарем Союза писателей России, она кандидат культурологии, доцент кафедры режиссуры театрализованных представлений и праздников Челябинской государственной академии культуры и искусств, автор десяти поэтических книг и более 600 публикаций в литературной и научной периодике России, Испании и США.
Ежегодно она проводит региональное совещание молодых писателей Челябинской области, в качестве руководителя творческих семинаров работала на региональных и международных Совещаниях молодых писателей в Омске, Красноярске, Каменске-Уральском, Барнауле, Самаре и Бугуруслане. В беседе с корреспондентом «Новой Сибири» она обсуждает литературные и окололитературные темы.
— К вопросу об «отцах и детях» в писательском кругу. Нина Александровна, каковы главные препятствия сближения авторов разных поколений, имеющих не всегда общую систему ценностей?
— Колоссальная сложность была в том, что, начиная с «лихих 90-х», в нашу литературу не пришло сразу несколько поколений. Были социально-экономические проблемы по всей стране, наблюдалось падение престижа писательской профессии, сказалось практически полное отсутствие гонораров в журналах и издательствах. То есть считалось (и, к сожалению, пока эта история продолжается), что писатель — это некая общественная нагрузка или хобби. В итоге возник большой поколенческий разрыв и, конечно, старшие не понимали младших. Зачастую говорили: вы вот поживите с наше!.. На этот разрыв наложилась еще одна негативная тенденция: нас все время пытались (и пытаются!) убедить, что молодежь у нас «другая», с ней надо говорить на «другом» каком-то языке, и ценности у нее якобы совершенно иные. То же внушали, с другой стороны, и молодежи, не особо заморачиваясь тем, в чем эта «инакость» состоит. Приятно, конечно, чувствовать себя другим, но отрыв от традиции делает человека беспомощным в большинстве экстремальных ситуаций, как природных, так и исторических.
Сейчас эту проблему во многом усилиями Совета молодых литераторов удалось преодолеть. В литпространстве появились три поколения: «деды», «отцы» и «молодежь». Конечно, между юными и старшими всегда есть некое напряжение, — не только в писательской среде. Это связано с передачей опыта. Если индивидуальный опыт позволил человеку достичь хотя бы относительного успеха, человек считает его уже универсальным опытом и настойчиво транслирует его из самых лучших побуждений. Но молодые работают уже в другой социокультурной ситуации, задействуют иные инструменты коммуникации, продвижения и так далее. Если слепо копировать чужой опыт — точно потерпишь неудачу. Нужно брать главное — ценности, принципы, то, что лежит в основе традиции.
— Это реально актуальная проблема? Народ привык сидеть за компом или на диване перед теликом...
— Ничто не заменит живого разговора человека с человеком, писателя с читателем. Уверена: потребность в сближении есть у обеих сторон. Читатель сегодня серьезно дезориентирован — рыночной литературой, в частности. В публичном пространстве еще доминирует литература либерального толка, разрушающая традицию, это анти-литература. На другом краю рынка — вал самодеятельности, некачественной литературы, «самсебяиздата». С третьей стороны, рынок диктует темы попроще, полегче, поразвлекательнее — и очень много примитивные поделок, также не имеющих отношения к литературе.
Литература — разговор о времени и о человеке. Наше сложное, стремительно меняющееся время нужно осмысливать. Это дело писателя. Но ведь и читатель ищет ответы на вызовы времени, на собственные вопросы. Ему должны помочь сориентироваться в литературном мире преподаватели и библиотекари. Следовательно, общественный диалог должен объединять нас всех.
— И какие форматы литсобытий предлагаются? Книжные ярмарки, перформансы, лекции?
— Конечно, все их надо использовать. Но не забывать, что литература сама по себе — форма общественного диалога. Не формального, а беседы глаза в глаза, от сердца к сердцу. К сожалению, современный читатель больше приучен к шоу. Нужно возвращать формы коллективного публичного общения в литературный обиход.
Самое красивое и увлекательное зрелище — это не крик и драка, «как в телевизоре», — это живое, непосредственное человеческое мышление, здесь и сейчас. К примеру, на некоторых фестивалях популярен формат «открытых лекций». И это тоже очень серьезный разговор писателей с читателями. Очень важны встречи, беседы писателей в школах и вузах. Человек всегда отвечает на том уровне, на котором к нему обращаются. Поэтому с детьми, молодежью можно и нужно говорить о высоком.
К слову, о новых форматах. У нас в Челябинске мы организовали Лабораторию литературного перевода «Мосты над облаками». И когда перевели на русский язык стихи студентов, приехавших к нам учиться из Ирака, Сирии, Египта, Индии, организовали чтения на двух языках — авторы читали на родном языке, мы — переводы на русском. Это было и на Аркаиме, и на челябинской пешеходной улице Кировке… Слушатели были буквально заворожены!
— Простите, не могу не спросить. Сегодня торжествует принцип «Кто не с нами, тот против нас». Ваше отношение к этому?
— Это очень опасная тенденция. Стоит только начать нагнетать ненависть, подозрительность, — и очень быстро процесс приобретет стихийный и крайне разрушительный характер. Мы угодили в разлом эпох, в котором многое стремительно меняется и теряется понимание самой человеческой сущности. Я верю в сострадание, эмпатию, взаимопонимание — как в силу, соединяющую людей. Настоящая литература на этом ведь и стоит…
В знаменитой книге Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» есть слова о том, что в подвалах разрушенных домов дети учились писать, читать, считать. Писали на полях газет разведенной водой сажей. Потому что война закончится, а детям надо будет жить дальше. Потрясающая стойкость человеческого духа, потрясающее желание не просто думать о будущем — быть в этом будущем! Если мы не сохраним в себе человеческое, шансов выжить не будет ни у кого.
— В городах-миллионниках есть литературные журналы, тиражом в тысячу экземпляров каждый. Реально ли поднять их до 50 000?
— Когда я окончила Литинститут, выход дебютной книги был большим событием в культурной жизни города: в газетах, например, выходили статьи и рецензии по этому поводу… Сегодня это сугубо личное событие: напишите «ВКонтакте», и будет вам счастье... Граница между литературой и нелитературой стерта, и в этой ситуации всегда побеждает нелитература — просто заваливает массой не всегда осмысленных букв. А отзыв на книгу в газетах сегодня рассматривается как реклама, которую нужно оплачивать по особому прейскуранту. Не абсурд ли это? Но, как бы то ни было, литературные события нужно превращать в события информационные. И тогда читатели к нам потянутся, и тиражи журналов и книг вырастут.
В Челябинске есть только несколько альманахов, и журнала нам очень не хватает. Но пока перспектива его здания не просматривается. Челябинск город богатейший, с глубокими традициями, литературными в том числе. Но он словно не ценит сам себя. В отличие, к примеру, от соседнего Екатеринбурга. У нас нет не только журнала, но и городского литературного музея. Варианты обсуждаются уже больше 20 лет, но воз и ныне там. А ведь с Челябинском связаны интереснейшие имена — Людмила Татьяничева, Лидия Сейфуллина, Василий Гроссман…
Многое сегодня упирается в ресурсы, и тут важно понимать, что культура — дело государственное, это долгосрочный регулятор общественной жизни, который при даже небольших вложениях работает десятилетиями. Но сегодня общественный диалог не является целью, ставка делается на манипуляцию массовым сознанием, а это разрушает и общество, и каждого человека в отдельности, примитивизирует его и превращает уникальную личность в универсальный винтик.
— А зачем пытаться поднимать тираж? Время бумаги стремительно уходит. Электронные носители — это удобно, долговечно, современно, в конце концов...
— Современно, удобно, не спорю. Но очень ненадежно. Подмена, утрата, фальсификация — с оригиналом в сети может произойти все что угодно. И это первая глобальная проблема интернета. Нет никаких гарантий, что будут работать ресурсы, где мы храним информацию? Сбой, хакерская атака, отключение электричества — и все, привет. Связывать с Сетью большие планы на будущее — спорное решение.
К тому же есть и еще нюансы. Восприятие текста с экрана и с бумажного листа совершенно различно. С экрана ты вроде бы все воспринимаешь, но быстро забываешь. А при обычном чтении мы сначала взглядом «фотографируем» страницу целиком, и уже потом читаем текст построчно. Происходит двойная фиксация и более глубокое усвоение смысла.
— Нина Александровна, вы много работаете с молодежью. Есть три главных совета молодым авторам?
— Первое, и на мой взгляд, самое важное: помнить, что литература — не самовыражение. Это самосозидание. Второй момент: наш великий и могучий русский язык знает о жизни больше, чем мы, поскольку века и тысячелетия в нем отбирались самые точные обозначения, словосочетания, действенные смысловые конструкции. Нужно внимательно относиться к тому, что говорит тебе слово. В диалоге со словом можно делать большие открытия. И, конечно, литература — это далеко не только то, что создается сейчас. Очень многое было написано до тебя. Линию памяти нужно вести беспрерывно. И думать о тех, кто придет в литературу после нас. Так умножается опыт бытия.
— А что советовали вам, когда вы начинали?
— Мне очень повезло с учителями. Первым учителем была поэтесса Нина Георгиевна Кондратковская. Она вела городское литературное объединение, куда я пришла в 9 классе. Первое суровое обсуждение мне устроили через два года. И от моей подборки осталась только точка — в стихотворении о Хатыни. В моей строке: «А те сто сорок девять из Хатыни расстреляны и сожжены. Весной» порекомендовали оставить только эту точку. Сказали: «Вот это и есть поэзия». Естественно, я тяжело пережила такой разнос. Но до сих пор благодарна тем, кто обсуждал мою подборку, потому что у меня проснулся характер. Я поняла, что сама буду выбрасывать в корзину то, что не получилось, и буду выносить на обсуждение только то, в чем я уверена. Я начала тщательно работать со словом.
У меня свой подход к литературной учебе. Стараюсь показать, как работает слово, как работает образ. Или почему не работает. Исследуем «пружинки», «тайники» текста. Это очень интересно, потому что каждый текст уникален и каждая ошибка в нем тоже уникальна. Я постаралась взять лучшее из суровой школы Магнитогорска и от вольницы столичного Лита.
— Возможно, странный вопрос поэту Ягодинцевой: успеваете ли читать современную прозу?
— Увы, далеко не всегда. Довольно давно уже живу в ситуации, когда читаю не то, что хочу, а то, что должна. И это огорчает, конечно. Мечтаю многое перечитать из того, что открыла для себя в юности…
Но, пожалуй, назову несколько авторов, лауреатов Южно-Уральской литературной премии, чьи книги не так давно произвели на меня сильное впечатление. Я семь лет была председателем жюри этой премии и совмещала полезное с приятным, если можно так выразиться. Александр Пешков из Барнаула — тончайший современный прозаик. Светлана Чураева из Уфы, ее пронзительные «Чудеса несвятой Магдалины», где она добыла свет из такой тьмы, что я была просто поражена. Еще один сильнейший текст — трилогия «Провожая отца» челябинца Геннадия Скобликова, его уже нет в живых, к сожалению...
Хотелось бы назвать из недавно прочитанного и «Тень Бехистунга» — роман Арсена Титова, и Александра Кердана — его «армейскую» прозу и «Романы о русской Америке», не забыть оренбуржца Петра Краснова, недавно ушедшего из жизни, и его «Заполье»…
— Челябинское Совещание молодых писателей вошло в Содружество литературных фестивалей России. Что это за сообщество, какие у него цели?
— Существование и, что немаловажно, развитие отдельных литературных фестивалей страны, каждого в своем смысловом поле и на своей территории, — это уже свершившийся факт. Содружество манифестирует общие ценности, имеет серьезно осмысленный стандарт качества — оно призвано помочь восьми фестивалям, проводящимся молодыми для молодых, обрести новое звучание, усилить каждый форум в отдельности, дать ключ к широкому обсуждению как внутриписательских проблем, так и вопросов большой общественной значимости.
— Не станет ли один фест из этой восьмерки самым главным?
— Конечно, станет, это закономерно и правильно, если Содружество нацелено на развитие писателей и расширение возможностей их общения с читателями. И в фестивальной «восьмерке» уже проявился главный фестиваль — это Всероссийское совещание в Химках. В чем его отличие? Уже в этом году Химки принимают не подборки, а рукописи книг или сами книги. Это решение не задевает ничьих самолюбий, амбиций руководителей других фестивалей. Скорее, наоборот: у молодых авторов, прошедших «сито» региональных фестивалей, в рамках Химок появляется возможность заявить о себе на профессиональном уровне.
— Как достичь такого эффекта: стихи про сегодня — но написаны с точки зрения вечности?
— Очень интересный вопрос. Все вечное проявляет себя в вещном. А вещное принадлежит своему времени, верно? Все получается у поэта, если он сиюминутное выстраивает так, что через него просвечивает вечное. Вот как ощущение, к примеру, на фестивале имени Михаила Анищенко: выходишь на берег Волги — она принадлежит нашему времени и одновременно находится вне времени, в вечности, это одна из наших народообразующих рек… И это огромное, вечное — смысл, символ — подсвечивает крохотное «сегодня» так, что сиюминутное начинает светиться вечным.
Юрий ТАТАРЕНКО, специально для «Новой Сибири»
Фото из архива Нины Ягодинцевой
Ранее в «Новой Сибири»:
«Литературные резиденции» как среда для взращивания талантов
