«Новой Сибири» в этом году исполняется 25 лет. Открывает цикл юбилейных интервью с бывшими и нынешними сотрудниками газеты «Новая Сибирь» замечательный художник Сергей Мосиенко.
— Достопочтенный Сергей Сергеевич, тебе оказана честь открыть цикл интервью в ознаменование замечательной даты — 25-летия газеты «Новая Сибирь». Все-таки, как ни крути, ты из всех нас самый старший и заслуженный.
— «Ягодка опять» говорят, кажется, на сорокапятилетие, пока еще рановато будет так формулировать.
— Ничего, мы вернемся к этой шутке через двадцать лет. А ты, помнится, начал сотрудничать с «Новой Сибирью» в 1994 году, но еще до этого у тебя был опыт работы в одном очень «незаконопослушном» журнале…
— …В академгородковском журнале «ЭКО», куда я попал в 1975 году. По тем временам это был крутой бренд, позволявший себе очень дерзкие по тем временам вещи — и в текстовом, и изобразительном виде. Правда, только до тех пор, пока его курировал Аганбегян. Конечно, просто так наши картинки в СССР нигде печатать или выставлять не могли. А вот в неком прикладном виде это проскакивало. И было очень востребовано: в те годы журнал знала вся страна.
— Примерно тогда же в Москве был еще один удивительный журнал — «Химия и жизнь», где смело печатали статьи на недозволенные темы.
— Ну конечно! Мы в их редакцию ездили на стажировку, а их редактор бывал у нас и учил, как правильно пользоваться эзоповым языком для передачи полузапрещенной информации и распространения вольнолюбивых идей…
— …Так что нет ничего удивительного в том, что спустя почти двадцать лет ты оказался в «Новой Сибири».
— До нее у нас, конечно, появлялись такие смелые издания, как «Сибирская газета», «Красный проспект». Но у них все же были, так сказать… определенные ограничения, а вот «Новая Сибирь» для меня стала своего рода отдушиной.
— Она одной из первых в стране неожиданно поняла, что бояться уже нечего, и начала вести себя вызывающе и вообще делать все, что захочет.
— Двадцать пять лет назад мы еще могли себе позволить делать все что хочется, иногда даже хватали через край. Я недавно посмотрел на некоторые хулиганские вещи той поры — конечно, я сейчас так бы не стал рисовать. Но зато из всего этого сора получалось некое коллективное творчество: кто-то из редакции придумывал тему, потом приделывали к ней шутку, а художник уже сам решал, как это подать и скомпоновать.
— Ты и до сих пор часто добавляешь от себя крайне важные и смешные детали.
— Именно по той причине, что все это было совместным трудом, я и стал подписывать свои картинки в газету «Мосиенко — «Новая Сибирь».
— Но молодая симпатичная свобода понемногу стала становиться толстой и ленивой.
— Я для себя примерно в те же годы сделал такое открытие. Когда наступил момент развала Советского Союза, который большинство граждан давно забодал, все вдруг стали считать себя жуткими либералами. Ну да, нужно было создавать новую страну. Мне вот тоже приходили в голову дикие мысли — к примеру, создать при ООН какой-нибудь новый союз безопасности, чтобы сперва капстраны помогли подняться России, а потом бы и мы им помогли привести в порядок их капитализм. Но в какой-то момент стало ясно, что поделить все в мире на добро и зло никак не получается. К примеру, как ты помнишь, мы все считали, что отношение к сексу в СССР неправильное и что пора расширять границы. А потом, когда вдруг оказалось, что в этом самом сексе с расширенными границами так много всего разного и спорного…
— …Кое-что нам тоже перестало в нем нравиться.
— Так вот и в отношении демократии со временем произошло что-то очень похожее. Она, эта демократия, и сейчас во всем мире существует скорее как понятие, а не как четко отработанный политический механизм: как говорится, все равны, но обязательно есть старшие по чину либералы и демократы.
— Ведь мы начинали совместную работу не с карикатур на первой странице, эта схема появилась уже в самом конце 90-х. А поначалу ты графически оформлял и все газетное нутро.
— Тогда мы были гораздо более молодыми и веселыми. Да и газета выходила аж на 32 полосах большого формата, а талантливых журналистов в штате было, кажется, несколько десятков. Иногда люди на меня обижались за злые картинки, так что приходилось даже объяснять, что «Новая Сибирь» не моя личная собственность, что я там работаю наравне со всеми, и даже если не всегда разделяю точку зрения газеты. И обижаться на меня — все равно что на артиста, который играет в театре роль Гитлера.
— Что уж сразу Гитлера… Какая-то чересчур жесткая метафора. Пускай будет хотя бы Мефистофель. Или там Дантес.
— Безобидные картинки всех устраивают, но они никому не интересны. А уж когда карикатуру начинают оценивать по критериям патриотизма, начинается полный бардак. Вот лично по-моему, споры на тему: Русь родилась из лона Украины или наоборот — все это чушь собачья. Мне вообще эта нынешняя конфронтация очень неприятна и обидна, поскольку я родился на Украине, золотую медаль в украинской школе получил…
— А надо заметить, что два славянских народа сталкивают лбами по большей части даже не пиндосы, а наши «сопредельные» государственные деятели.
— Тот факт, что славяне перессорились между собой, проще всего свалить на американцев. Но тут важнее не «кто виноват», а «что делать»: почему мы не можем все вместе создавать общий славянский мир, а вместо этого… Это, конечно, не мое дело, но если бы мне предложили задать вопрос Путину, я бы спросил, почему подавляющее число вопросов, на которые он отвечает, — экономические, а не вот эти… принципиально важные.
— Вероятно, в мире нет другого художника, который бы нарисовал больше карикатур на Путина, чем ты.
— Благодаря опять же «Новой Сибири». Но ведь делали мы это вовсе не для того, чтобы просто поиздеваться. Взять вот Жванецкого и Задорнова. Первый — настоящий юморист и сатирик, и это великое искусство. А второй, по крупному счету, — популистский хохмач. Сейчас в телевизоре и интернете столько хохм, что от них уже давно тошнит. Это две совершенно разные вещи — продуманная шутка и хохма, над которой народ просто поржет.
— Жалеешь ли ты, что в тебе избыток чувства юмора и иронии? Без этих хи-хи-ха-ха ты давно мог стать каким-нибудь прямо венценосным художником, обласканным властями и политиками.
— Я когда-то специально пытался делать серьезные вещи, но какой-то чертик внутри мне всегда мешал. Вот рисуешь какой-нибудь скучный пейзаж, а все время тянет добавить в него что-нибудь неожиданное. Во многом виноваты мои учителя: ведь очень многие люди, с которыми я общался, были не просто талантливыми, — их еще обременял слегка циничный жизненный настрой. Как говорил один из моих учителей, журналист Владимир Алексеевич Быков, чтобы понять суть идеи, нужно довести ее до абсурда.
— В связи с этим ты, наверное, испытывал много разочарований? Ведь и с «Новой Сибирью» в какой-то момент случилось что-то подобное.
— Ох! Как-то раз ко мне привели в гости одного южного корейца. Он долго все рассматривал у меня в мастерской, хвалил, а потом вполне серьезно говорит: мол, есть у вас такой хороший пейзажист Шишкин — вы могли бы мне сделать копию одной из его работ?
— Очень просто, прямо по-советски. По временам СССР ностальгируешь иногда?
— Я часто тоскую по некоторым моментам из той прошлой жизни, прекрасно при этом понимая, что тогда мы были молоды и бесстрашны, при этом гайки кругом все были позакручены и люди в большинстве своем очень зажаты.
— Как вспоминают старожилы: «Когда мы были молодые, нас реже били голубые».
— Да, можно, конечно, констатировать факт, что было в той жизни и много чего хорошего, но из этого вовсе не следует, что туда, назад, имеет смысл возвращаться. На эту тему, кстати, я когда-то написал целую книжку под названием «ЗАО «Парк».
— Да, как же, как же. Это был такой как бы апокриф, но с выраженной иронией и горечью. Ты вот успеваешь еще сочинять прозу и стихи. Хотя смею предположить, что читающая публика воспринимает все это как некое интеллектуальное хулиганство. Хотя сам ты неоднократно пояснял, что иронический подход — самый объективный. Особенно в нашей стране.
— Ну а как еще можно относиться к жизни в стране, у которой, уж извини, три главных сакральных цели — царь, кнут и пряник… Был такой перестроечный анекдот. Идет старушка: в одной руке — авоська со спичками, в другой — с солью. Мол, а вдруг снова коммунисты к власти придут — снова не будет ни того, ни другого. «А за кого голосовала-то?» — спрашивают ее. «Да за них, проклятых…»
— Но а как же протестный электорат?!
— В нынешней оппозиции я, честно говоря, вижу не инакомыслящих, а пятую колонну. То есть некую группу, которая хочет, чтобы пришли люди со стороны и навели в нашей стране порядок. А законопослушные граждане тоже хотят порядка, но только чтоб его навели наши, свои.
— Так это у нас с властью было извечно: сначала появились варяги, потом Романовы, потом компартия, а нынче у нас «Единая Россия». Только я все меньше понимаю, при чем здесь «Новая Сибирь», с которой мы сегодня начали.
— А это, кстати, очень своевременное ироническое замечание. Потому что в свое время именно эта газета хоть немного очистила мозги читающей просвещенной публике ото всей застойной и перестроечной мути. Потому что несколько лет нам в ней удавалось писать и рисовать совершенно честно и искренне — не за деньги, а за идею, прости уж за пафос. Хотя и деньги тоже были не лишними. Все же, как говорил Шуриц, профессиональный художник — тот, кто живет за счет профессии.
— И как нынче живется профессионалам?
— Да не очень весело. Когда у тебя покупают работу, то, конечно, осознаешь, что чаще всего человек не понимает и половины того, что автор в нее закладывал. Еще страшнее, осознание, что хорошая работа уходит в никуда. Я не хочу никого обидеть, конечно, но тот же Шуриц как-то раз обнаружил свою картину в комиссионке и очень расстроился. А когда рисуешь для газеты — результат достается не кому-то одному, а всем. И потом эта картинка чуть ли не на века доступна где-то в архивах.
— Масштабы твоих газетных работ невероятны. На первую страницу ты уже нарисовал под тысячу картинок. Да и на последнюю страницу, для литературной игры — штук… с полтысячи, наверное.
— «Поправлялка» — не просто рубрика в газете, она имеет начало, но не имеет конца, это очень интересная штука, и оттуда почти все тексты и картинки давно уже пора издавать отдельным томом. Пока не потеряли. Ведь мы вечно все теряем. Я вот в Союз художников когда-то вступал в качестве плакатиста, столько всяких разных работ понарисовал, а прошло время — оказывается, все куда-то порастерялось… Не привита в нас, так сказать, культура сохранения.
— Напоследок все же хочется задать тот же вопрос, что я уже задавал представителю актуального искусства Вячеславу Мизину. Он тогда ответил, что это самая тупая тема для разговора, какую только можно придумать.
— И что это за тема?
— О том, что искусство в последние лет пятнадцать во всем мире оказалось в тупике. Что цивилизация стала заметно деградировать, так сказать, духовно. Эту тему нынче обсуждают все кому не лень.
— В чем-то я согласен со Славой — он смотрит на это дело правильно. С другой стороны, как говорится, «времена не выбирают — в них живут и умирают». Точно та же ситуация, наверное, была и лет двести-триста назад. Почитай вон письма художников столетней давности: все жалуются на одно и то же: на непонимание окружающих и на отсутствие денег.
— Ладно, приберегу этот вопрос на потом. Может, кто-нибудь однажды, наконец, скажет, что культура стоит на краю бездны. Но раз уж пошли глупые вопросы, вот еще один. Что бы ты сделал, если бы тебе дали, скажем, полмиллиарда долларов?
— Вот так, сразу? Это все равно что рабу вдруг сказать: «Ты свободен!» В первый момент будет непонятно, что с этим делать. Но, вообще-то, чуть ли не первое, что я бы предпринял, так это начал коллекционировать. Процесс мне доставлял бы огромное удовольствие.
— Контрабандных старых мастеров?
— Да не обязательно. Даже у нас в Сибири есть достаточно интересных художников. Может быть, открыл бы музей современного искусства. Современного в собственном понимании. В том понимании, что современное искусство — это то, что делается сегодня.
Александр САМОСЮК (АХАВЬЕВ), «Новая Сибирь».
НА ФОТО: на демонстрации Художественной Академии им. Леонардо да Винчи (1993 г.) »; фото Бориса Барышникова; турнир «Гамбургский счёт-2» (1996 г.): лауреат Сергей Мосиенко, совладелец галереи «Зелёная пирамида» Аркадий Пасман и победитель прошлого года Андрей Чернов; фото Василия Федотова.
