Театр «Глобус» рассмотрит будущее сквозь призму фантастических рассказов Рэя Брэдбери
«Глобус» объявил второе премьерное название сезона. 24, 25 ноября на большой сцене будет представлен спектакль «ПослеЗавтра». Произведения культового американского писателя Рэя Брэдбери переведет на театральный язык режиссер из Санкт-Петербурга Дмитрий Егоров. Лауреат межрегионального фестиваля-конкурса «Ново-Сибирский транзит», молодежной премии «Триумф» и премии «Парадиз» ставит спектакли по всей стране, но Новосибирску режиссер известен прежде всего своими работами на сцене театра «Красный факел» («История города Глупова», «Довлатов. Анекдоты») и центральной частью трилогии «Песни о Родине» на камерной площадке театра «Глобус». «ПослеЗавтра» — редкая возможность заглянуть в будущее, предсказанное когда-то великим писателем, и убедиться, что фантастические миры гораздо ближе к сегодняшнему дню, чем можно себе представить:
— Рэй Брэдбери, по собственному признанию, получал образование не в колледже, а в библиотеке. А какое место в вашей жизни занимает книга?
— Есть вещи, которые непоколебимы, — это книга, чтение. Читать меня научили в три года. Чтение — определенный труд: ведь надо заставлять глаза, фантазию, мозг, сердце каким-то образом к этому подключаться. У меня дома на стеллаже целая очередь выстроена из книг, которые хотят, чтобы я их прочитал. Я смотрю на них и мучаюсь, потому что читать, к сожалению, успеваю безбожно мало. А так, книга для меня — что-то из разряда священных предметов.
— Каким должно быть произведение, чтобы вы поняли: хочу поставить именно его?
— Для меня является определяющим, насколько лично тебя материал здесь и сейчас, в том времени, в котором ты живешь, встряхивает. Чаще всего я ставлю русское, потому что русских авторов переводить не нужно. Есть возможность любить автора таким, каким ты его читал с самого начала, и таким, каким бы хотел его видеть. Для меня классика является священной коровой, но я с трудом представляю себя ставящим пьесу Шекспира. Я видел много хороших русских спектаклей по Шекспиру, но не видел ни одного отечественного спектакля, где бы получилось зрелище, полностью понятное зрителю сегодняшнего дня. Я говорю о переводе, разборе пьесы, освоении текста актером.
— Тогда почему вы рискуете и беретесь за Брэдбери — американского автора?
— У него очень важные для сегодняшнего дня темы, и, по-моему, я его чувствую. На самом деле Брэдбери — писатель, отчасти из-за желания поставить которого я поступил в свое время учиться на режиссуру. Он еще в молодости меня крепко зацепил. Это тот автор, которого бы очень хотелось проверить на театре. Что-то типа режиссерской мечты. В соответствии с тем, что это огромная сцена «Глобуса», труппа этого театра, естественно, исходный замысел сильно преобразовался. Ну и, конечно, сотворцы — художник Женя Лемешонок, режиссер мультимедиа Наташа Наумова — мы же вместе всегда стараемся спектакль сочинять. Сейчас вот с новосибирской группой PLOHO познакомился, может быть, они что-то нам для спектакля напишут.
— За свою долгую жизнь Брэдбери создал порядка 800 литературных произведений, более 450 из них — рассказы. Какой материал вошел в ваш спектакль?
— Творчество Брэдбери объемно, темы можно выбирать. Можно делать отдельный спектакль про поэзию, поэтику детства, фантазийный мир. Мы берем материал, где написано про некую модель будущего, которую, может быть, писатель не очень хотел видеть, предупреждал. Время, в которое автор жил и писал, в основном касается 50–60-х годов прошлого века, когда еще совсем недавно была война, атомная бомба, брошенная на Хиросиму и Нагасаки. Он свою миссию видел в предупреждении человека гражданского, куда может зайти общество благодаря ошибкам и заблуждениям, радикальным формам своего проявления. И не случайно возник роман «451 градус по Фаренгейту», в котором тщательно описывается маршрут, каким образом общество до этого дошло.
— По какому принципу в спектакле скомпонован литературный материал?
— Сейчас идет активная работа с переводчиком Ольгой Буховой, с актерами мы текст адаптируем как-то. В спектакль войдут десять рассказов и два отрывка из романа «451 градус по Фаренгейту» и повести «Вино из одуванчиков». Будет в спектакле несколько рассказов Брэдбери, которые вообще на русский язык не переводились. Истории переплетаются или существуют по отдельности, структура разная. Видите, я последние года три только прозу ставлю, как-то получается так. И каждый раз хочется какие-то иные композиционные ходы пробовать. Сейчас есть желание скомпоновать все без какой-то единой сюжетной линии, потому что у каждого рассказа — законченный сюжет. Другое дело, что идти по принципу альманаха не очень хочется. Но главных героев нет. И главных ролей тоже нет. И может быть, вообще главный герой спектакля — зритель. Автор ведь не рассматривает историю отдельно взятых личностей, он рассматривает историю мира, общества, человечества, поэтому сильно индивидуализироваться, искать главного сквозного героя не захотелось. Да, может, его и нет — этого главного героя.
— Рэя Брэдбери часто называют мэтром научной фантастики. Для вашей работы этот официальный статус важен?
— Я так скажу: мы работаем сейчас с текстами великого писателя-гуманиста, и это важно. А то, что он мэтр научной фантастики или мэтр хоррора, меня меньше беспокоит. Брэдбери — очень хороший писатель, его до сих пор много издают и читают. Это человек, выступавший на стороне света, знания, красоты, искусства, на стороне человека развитого, интересного, честного, мирного. Не всегда сюжеты его рассказов радостные, местами мрачные миры вырисовываются, но истории все же больше за солнце, чем за сумерки.
— Спектакль по Брэдбери напрямую будет соотноситься с сегодняшней российской действительностью?
— Я специально в этом спектакле не касаюсь российских реалий. Ставим сугубо западную историю. Американский автор, который писал про Америку, 50–60-е годы ХХ века. Хотя, если честно, политика, религия, локальные проблемы того или иного региона, страны меня здесь вообще не интересуют. Меня волнуют проблемы нашего сознания, то, что происходит с душой человека, ощущением личного комфорта и предназначения частного человека. Есть какие-то вещи, которые у меня вызывают тревогу за будущее на разных уровнях — геополитическом, экономическом, экологическом, культурном. Наш спектакль — не прогноз, но если мы неправильно проживем завтрашний день, не подумаем сейчас о том, какие знания и информацию будут получать дети завтра, то послезавтрашний день может быть таким, как в нашем спектакле.
— Свою прозу Брэдбери называл кинематографичной: «Вырывайте страницы и вставляйте в камеру: будет фильм». А насколько она сценична?
— Брэдбери ставился очень мало. Понимаю почему. Есть произведения, которые в принципе поставить в театре невозможно. Например, рассказ «Нескончаемый дождь»: действие происходит на планете, где все время льет дождь, проливной. Или «Будет ласковый дождь», где описывается жизнь «живого» дома, который покинули хозяева, но в нем все продолжает включаться. Я знаю, что было три спектакля, я специально ни одного не смотрел. Дважды обращался к Брэдбери Адольф Шапиро («451 градус по Фаренгейту» в московском театре Et cetera и «Вино из одуванчиков» в Санкт-Петербургском театре юных зрителей), и Тимур Насиров выпускал в Красноярском ТЮЗе «Фаренгейт-шоу». Но для этого были взяты произведения цельные, готовые. У нас короткий жанр — рассказы.
— У спектакля существует подстрочник «человеческая история». Это связано с тем, что сильная сторона рассказов Брэдбери отнюдь не лихо закрученный сюжет, событийный ряд, скорее — описание отношений между людьми, их чувств, эмоций, желаний?
— «Человеческая история» возникла, потому что все ситуации в нашем спектакле происходят благодаря деятельности человека. Это не обстоятельства неожиданно возникших чудес, а плоды деятельности человеческих рук. Да, это мир, шагнувший вперед, здесь люди, живущие на Марсе, в космосе. Но если посмотреть на картину мира сейчас, то какие-то опасные грустные прогнозы, которые давали фантасты, начинают нет-нет да сбываться. Если мы хотим, чтобы мир жил дальше, чтобы он каким-то образом развивался, что-то радостное происходило, то надо крепко думать про день завтрашний.
— У спектакля стоит возрастное ограничение — 18+. Вы не считаете, что говорить с человеком о таких важных вещах нужно начинать в более раннем возрасте?
— Нет, это не детский и не подростковый спектакль. Точно. Мне принципиально важна категория 18+, этот спектакль не для подростков, он адресован взрослым людям. Хотя молодой человек тоже может быть взрослым, другой вопрос, насколько он таковым является, готов им быть и хочет ли он этого «взрослого» разговора. Ничего «запрещенного» в спектакле не будет, честно. Мат и курение табака законодательно запрещены, кровавых убийств в спектакле не будет, раздеваться и ходить голым по сцене тоже никто не планирует. В общем, ничего «возмутительного» не предвидится. Если кто-то 15-летний придет и его от спектакля «прорубит» как-то, я тоже рад буду. Но это если он сам придет, а не культпоходом, вместе с классом. Это не совсем тот спектакль, на который культпоходы водить надо. Скорее, семьей прийти. Более того, я совершенно не стремлюсь делать хит. Мне сознательный разговор со зрителем сейчас важнее, а разве разговор может быть хитом? Для меня любой спектакль — это всегда, прежде всего, общение со зрителем на ту или иную тему. В данном случае — про будущее человечества. Например, почему тексты Брэдбери, написанные много лет назад, звучат сегодня не как что-то фантастическое, утопическое, а как очень близкое к нашей реальности?
— Как вы считаете, способен ли культурный процесс повлиять на наше общее «послезавтра»?
— Мое мнение: сейчас единственный рубеж, который отделяет человечество от хаоса, апокалипсиса, — это культура. Я говорю о культуре как о более объемном понятии, включающем свод законов нравственных, светских, религиозных, законов искусства и т. д. Человек, понимающий культуру комплексно, не пойдет воевать, разрушать — ему это не нужно. Зачем разрушать, если над твоей головой — огромное звездное небо, и у тебя есть возможность познавать ту или иную грань бытия?
Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»
Фото Фрола ПОДЛЕСНОГО
