Актер театра «Глобус» Максим Гуралевич рассказал о ролях, трудностях актерской профессии и очарованных зрителях
Артист театра «Глобус» Максим Гуралевич стал главным героем проекта «Воскресные посиделки» в ноябре. Выпускник Красноярской государственной академии музыки и театра начинал свою профессиональную карьеру в театре «Старый дом» и был там одним из самых востребованных молодых артистов — 15 ролей за один сезон. В 2010 году актер поступил в труппу театра «Глобус», пополнив послужной список еще четырьмя десятками образов — от Муми Тролля и знаменитого Дениски Кораблева до наркомана Вьюги и поющего воина-отступника в мюзикле «Робин Гуд». О том, чем запоминаются роли на сопротивление, как приобщить к прекрасному далекого от театра зрителя и желании реализовать себя в кинематографе Максим Гуралевич рассказал поклонникам в уютной гостевой.
— Каким вы были в школе? Часто ли вам советовали пойти «в актеры»?
— В школе я был троечником. Учился отвратительно. Очень плохо было с точными науками — математикой, физикой, химией. По русскому и литературе получал «пятерки», но не потому, что я такой молодец, а просто так получалось. Писал я без ошибок. Книги не читал, но всегда спрашивал у ребят, которые прочитали. Потом излагал учительнице свое мнение о «прочитанном». Ей нравилось. Парень я был хороший, но ученик никудышный. Однажды учительница истории вызвала моих родителей и сказала: «Хороший человек — не профессия, если вы хотите, чтобы ваш парень чего-то в жизни достиг, то ему нужно к чему-то стремиться». Эти слова я хорошо запомнил. Как и то, что мне надо идти в актерское. Мне всегда об этом говорили. Я играл в КВН, участвовал во всяких веселых штуках, но театр и актерскую профессию всерьез не воспринимал. Конечно, мама меня водила в театр в детстве, но это были редкие походы. И у меня было странное представление о том, что такое театр. Я думал, что театр — это такое место, где мужчины прыгают в гольфах и белых париках. И мне это не нравилось. Ну, я же мужик, с какой радости я буду скакать по сцене?! Поэтому идея стать актером возникла уже в сознательном возрасте, когда я поучился в педагогическом институте на факультете русского языка и литературы и посмотрел передачи про актеров. В педагогическом нужно было прямо серьезно учиться, а мне больше нравилось тусоваться. Я все время уходил в академический отпуск. Учиться мне понравилось только тогда, когда я попал в театральное.
— Как вы оказались в театре «Глобус»?
— Меня позвали. Так получилось, слава богу. Обычно в театр попадают так: актер добивается встречи с режиссером и показывает ему, какой он молодец. Я эти показы не люблю, потому что актерское дело — очень подготовленный процесс, а в начале пути мы все, как слепые котята: знаем свои штампы и кнопки, но очень приблизительно. И все-таки после института я специально напросился в поездку со студенческим спектаклем в Ярославль, где режиссеры отсматривали перспективных студентов. В спектакле я не участвовал. Поехал вместо звукооператора. Отсидел у ребят на звуке и пошел показываться. Там был режиссер из новосибирского «Старого дома» Линас Зайкаускас. Он просил меня прочитать стихотворение «Идет бычок качается» так, как будто я иду по тоненькой дощечке, внизу огонь, а за спиной несутся волки. В результате меня пригласили в «Старый дом». В этом театре я отработал всего один год, но сыграл более 15 ролей. Однажды мне позвонил Алексей Михайлович Крикливый, главный режиссер театра «Глобус». Пригласил на чашку кофе и предложил перейти к нему. Я согласился, потому что сам этого тоже хотел.
— Как вы настраиваетесь на роль перед выходом на сцену?
— Никаких секретов здесь нет. В позе лотоса я не сижу. Ничего необычного не делаю. Все происходит быстро и просто. С опытом, который у меня уже чуть-чуть имеется, настройка происходит сама. Ты просто знаешь, что должен сделать в спектакле, четко представляешь свои актерские задачи, держишь их в голове и выходишь. Есть спектакли, которые требуют большего внимания, чем переодеться в костюм. Тогда я могу походить по сцене и еще раз зафиксировать для себя какие-то вещи. Могу за кулисами понюхать театральный воздух. Но тоже ничего особенного.
— А как удается выучить большие объемы текста?
— Это в профессии самое простое. Сначала мы читаем текст за столом, потом репетируем с текстом, намечаем смыслы, и когда ты понимаешь, что с твоим персонажем происходит в каждый конкретный момент, текст усваивается сам. Самое сложное присвоить этот текст, сделать его своей болью, своим желанием.
— Как вы вживаетесь в роль, входите в образ?
— Не знаю как. Это большой и долгий процесс. Помогают разбор пьесы и костюм.
— Есть ли у вас любимая роль?
— Сложно выделить любимую роль. Я много что люблю в ролях и в жизни.
Есть не любимые роли, а те, которые оставляют большой эмоциональный след — долго бередят душу. Например, Алан в спектакле «Робин Гуд». Эта роль стала для меня новым этапом, вызовом самому себе. «Робин Гуд» — мюзикл. А в мюзиклах, как мне кажется, должны участвовать только профессионалы. Я же не могу назвать себя поющим человеком. Я понимал, что сделать эту роль так, как считаю должным, я не смогу. Но мне интересно было узнать, насколько я смогу приблизиться к своему идеалу. В силу природных данных и отсутствия соответствующих способностей у меня долго ничего не получалось или получалось, но не так, как я хотел. Уже было поздно заниматься вокалом и танцами, но я развил свои закостенелые способности. Не раз возникало желание отказаться от роли, уйти из профессии вообще, а потом организм настраивался, я выходил на сцену, преодолевал трудности, побеждал и понимал, что на самом деле хочу играть эту роль. И это преодоление дорогого стоит. Появляется цена сделанной роли — и это классно. Чем больше сложностей, тем дороже мне спектакль и роль.
— Роль Николки в спектакле «Дни Турбиных» близка вам или делалась на сопротивлении?
— На тот момент, когда мы делали спектакль, эта роль была мне близка. Дело в том, что в силу природных данных я долго не старею. И в 25 лет играть 17-летнего Николку мне нравилось. Я подходил для этой роли внешне и чувствовал себя легким внутренне. Все органично переплелось. Чтобы сыграть эту роль, мне не пришлось ломать самого себя. Это было то, что надо. Но прошло пять лет, и мне стало трудно играть Николку. Я чувствую, что «тяжелею» для этой роли. Я пытаюсь искусственно приделать себе крылья, чтобы взлететь. Это обычная ситуация. Сначала любимый спектакль и любимая роль, потом со временем что-то затирается, и я уже хочу нового любимого спектакля и новой любимой роли.
— А как же Дениска Кораблев в «Денискиных рассказах» по Драгунскому?
— Та же история, что и с Николкой. Я чувствую, что у меня уже появился какой-то шлейф, не нужный для этой роли. Я стал внутренне грустным. Не скажу, что я тяжелый человек или у меня тяжелая судьба, нет, но появились какие-то штуки, которые дают мне ощущение тяжести по сравнению с этим маленьким человеком.
— В каком спектакле вам сейчас комфортно? Может быть, в «Отеле двух миров»?
— Мне очень нравится этот спектакль. Он попадает под тот внутренний вес, который у меня сейчас есть. Не меньше, не больше. И многие проблемы, которые в моем персонаже заложены, мне очень классно находить и «вскрывать». Я легко могу представить себя на месте героя, если бы моя жизнь сложилась чуть-чуть иначе. На эту тему очень интересно фантазировать. Как в жизни нет плохих и хороших людей, так и в спектакле мы, актеры, оправдываем своего персонажа. В плане эмоций для меня это самый свежий спектакль.
— Какую роль вы хотите сыграть?
— На данном этапе мне хочется сыграть все. Я стараюсь не мечтать, а ставить задачи, соответствующие моему внутреннему созреванию. К примеру, Гамлета мне еще рановато играть, поэтому я не ставлю перед собой такой задачи. Но я бы очень хотел сыграть Зилова в «Утиной охоте». Мне нравится этот сложный и неоднозначный персонаж. Его интересно «вскрыть» по-человечески и по-актерски.
— Вы планируете сниматься в кино?
— Я планирую, но не знаю, планирует ли мир кино меня снимать. Я очень хочу играть в кино. Очень. Но при этом я хочу быть в театре. Всегда принадлежать театру и совмещать сцену с кино. Кино для меня — возможность увековечить себя, что-то сказать людям. Это как шагнуть в вечность, грубо говоря.
— Вы предпринимаете какие-то шаги в этом направлении?
— Я думаю, что предпринимаю, но, честно говоря, только успокаиваю сам себя. Кино требует большой концентрации сил и энергии. Здесь нужно не просто предпринимать шаги, этим нужно заниматься долго и подробно. Биться, стучаться, обжигаться. А я только отослал резюме и поговорил с каким-то кастинг-директором. Нет времени. Все свободное время у меня занимает театр. С одной стороны, это мешает попасть в кино. Но с другой стороны, мне это очень нравится. Я нужен в профессии — и это радует.
— На режиссерскую стезю не тянет?
— Пока нет. Я делал в антрепризе с коллегами самостоятельные проекты и понял, что у меня получаются какие-то вещи. Мозг работает в этом направлении. Но серьезно заниматься режиссурой пока не хочется. Нужен либо возраст, либо осознание того, что ты все уже выжал из актерской профессии.
— Ходите ли вы на спектакли как зритель? И какие спектакли предпочитаете?
— Хожу, но не так часто, как хотелось бы. Раньше я это объяснял нехваткой времени. А в последнее время возникают какие-то другие вещи, которым я отдаю предпочтение. Например, квесты — я обошел в городе все локации. Видимо, театр — полочка, которая у меня уже есть. Ищу другие впечатления.
— Вас узнают на улицах города?
— Бывает. Парни не подходят, а девушки часто говорят: «Ой, а мы вас узнали!» Ничего удивительного. В театры ходят 90 процентов женщин и 10 процентов мужчин, которых эти женщины с собой приводят. Некоторым мужчинам стыдно пойти в театр, они даже не представляют, как это классно. Как-то я долго не мог отремонтировать машину, и, наконец, один механик на СТО мне помог. Я в благодарность пригласил его на спектакль. Он в театре раньше никогда не был. Думал, что это что-то похожее на цирк. Но пришел. Посмотрел спектакль, и, поверьте, я не видел более впечатленного человека. Он был очарован, как ребенок. И все время повторял: «Макс, это лучшее, что я видел». Теперь я его всегда приглашаю на свои спектакли.
— У вас есть артисты-кумиры?
— Из современников — Константин Хабенский и Евгений Миронов. Зарубежных актеров я в расчет не беру. Понимаете, в чем штука: когда я вижу наших лучших актеров, я понимаю, куда мне нужно стремиться. А к зарубежным актерам даже стремиться нельзя. Они для меня, как мультики. Разве можно сыграть, как Микки Маус? У них другое восприятие, другая игра. Они играют так, как русский актер никогда не сможет сыграть. И они тоже никогда не смогут играть, как мы, хотя учатся по той же системе Станиславского… Мне кажется, «вышка» для артиста — когда он может сыграть все. И героя, и влюбленного, и какого-то, простите, зачуханца. Я вижу в этом азарт, нечто настоящее. Мне интересно играть и положительных персонажей, и совсем других. Главное — приносить на сцене пользу.
Фото предоставлено пресс-службой театра «Глобус»
