25 ЛЕТ «НОВОЙ СИБИРИ»: В цикле интервью к 25-летию «Новой Сибири» — разговор с человеком, которому газета помогла выбрать правильное направление в жизни.
ОСЕНЬЮ этого года газете «Новая Сибирь» исполняется четверть века. Сегодня как о веселых и бодрых, так и о непростых и унылых временах ее истории вспоминает журналист, проработавший в газете почти два десятилетия, а потом ставший чиновником.
— Кирилл Сергеевич, ведь ты пришел в «Новую Сибирь» в 1993 году, даже толком не понимая, чем в ней тебе можно по-серьезному заняться. А спустя лет семь ты чуть ли не лучше всех понимал, для чего это издание вообще существует.
— Как-то чересчур сильно сказано, но в каком-то смысле справедливо. А в газету я действительно попал, как говорится, случайно: меня к вам привел Максим Туханин, знаменитый ныне сценарист и блогер. Тогда мы с ним пересекались по делам новосибирского КВНа. Писали вместе, например, тексты для команды 2-й больницы скорой помощи.
— Просто язык чешется снова вспомнить про психиатра Карла Юнга, который в своих книжках про теорию синхронистичности утверждал, что случайностей в жизни не бывает.
— Да, сейчас становится понятно, что появление в «Новой Сибири» чуть ли не десятка человек, которые серьезно и вполне профессионально занимались юмористикой, — никакая не случайность. А вот я вдобавок ко всему в свое время окончил инженерно-экономический факультет, поэтому кое-кто наивно допускал, что я каким-то образом могу помочь газете в финансовых вопросах, которые в ней были сильно запущенными. А советские институты не учили зарабатыванию денег. Да и нынешние российские тоже ни черта этому не учат. И вообще я первые чуть ли не два года ходил по газете в состоянии какого-то шока: там собралось так много людей с зашкаливающим уровнем интеллекта, что я никак не мог прийти в себя от потрясения. Больше изумлялся, чем участвовал в трудовом процессе. И изумляться, кстати, было чему. Когда я пришел, как раз был разгар скандала с разделением газеты на две — и у входа в каждую редакцию стояло по два здоровых бугая-охранника.
— Насколько я помню, мы таких не нанимали. Наверное, нас сторожили чужие бугаи.
— И все же меня в первую очередь поразило то, что какие-то люди в Новосибирске очень серьезно делят интеллектуальную собственность. И все это происходило в те дикие времена, когда бандиты делили деньги и дрались за вагоны, набитые бытовой техникой, а тут — на моих глазах — кто-то пытался добывать вагоны бумаги, чтобы печатать эти огромные тиражи газеты.
— Но ты ведь, Кирилл, довольно быстро начал осваивать профессию журналиста, чего скромничать-то.
— А меня как посадили где-то в углу на диванчик, так я и сидел в большом недоумении, пока шустрый Марк Готлиб не заметил меня там на второй или третий день — и как свободного человека быстро отправил в мэрию на какую-то нуднейшую пресс-конференцию про летний отдых. В общем-то, с этого все и началось.
А потом прямо у меня на глазах газета начала страшно толстеть (превратилась в какой-то огромный фолиант), и работа в ней, конечно, нашлась и для меня. Вот только способы зарабатывать деньги, используя большие творческие и даже научные коллективы, никто, как я вижу, до сих пор не изобрел. Особенно когда эти структуры работают не с вертикальной, а горизонтальной схемой управления. Ведь и американские, и наши олигархи время от времени пытаются создавать высокотехнологические компании, основанные на неких интеллектуальных «мощностях», но по-серьезному зарабатывать на этом деньги удается в редчайших случаях. Даже Чубайс свои высокотехнологичные проекты не смог довести до стадии нормальной монетизации. Так и в ситуации с газетой — слишком большая куча людей хотела заниматься чисто творческой работой, а не зарабатыванием денег. Ведь в середине 90-х возникла даже такая уникальная ситуация (по тем временам вообще малопредставимая), когда целый рекламный отдел пришел к нам поработать на аутсорсинг.
— Во главе с уже тогда опытным Олегом Гаревских, оценившим содержание «Новой Сибири».
— И уже через пару месяцев стало понятно, что ничего не срастается: ну никак не получалось у этих ребят приспособить нашу чересчур творческую гопкомпанию под какую-то даже очень гибкую «продажную» схему. Ведь чем сильнее творческий накал, тем меньше шансов договориться хоть на какой-то компромисс, даже если обе стороны готовы идти навстречу друг другу. Как-то это даже не смешно.
— Огромный творческий потенциал столкнулся с нереализуемой бизнес-моделью. Хотя к тому времени кое-кто из пишущих людей уже уехал реализовывать свои таланты в столицу нашей Родины.
— Уже гораздо позже я работал у Гаревских в журнале «Статус» — и в какой-то момент у него возникла ситуация некой «развилки» в дальнейшей судьбе журнала, связанной с очередным кризисом в стране. Тогда ко мне пришла вроде бы трезвая мысль позаниматься параллельно с редакторством еще и коммерческим директорством. И он, выслушав мое предложение, вдруг посмотрел на меня с такой глубокой и искренней тоской, что это произвело на меня гораздо больший эффект, чем прочтение нескольких книг по маркетингу. Хотя, безусловно, «Статус» давал невероятный по тем временам коммерческий «выхлоп». И все же вот эти самые бесконечные компромиссы, конечно, постоянно возникали.
— Ты имеешь в виду, что одно с другим очень плохо стыкуется? Творческий процесс с коммерцией?
— Понимаешь, просто много талантливых людей и тогда, и сейчас вынуждены заниматься бизнесом, тогда как им тоже хочется придумывать и писать всякие разные приятные креативные штуки. Так что это был один из важных и даже поворотных моментов в моей жизни, когда я понял, что это большая удача, когда тебе позволяется хоть в какой-то форме заниматься на своей должности как бы отчасти творческими процессами.
— Твоя должность сейчас называется «начальник информационно-аналитического управления мэрии Новосибирска». Звучит как нечто, слегка связанное с творческим процессом.
— Я считаю, что я и после четырех лет работы в мэрии все-таки не чиновник, а некий представитель во власти среды «медиа». И в какой-то степени это имеет отношение к мыслетворчеству. Вот Анна Васильевна Терешкова — она по части культуры и спорта, как известно, а мы как бы креативим для мэрии в целом. И необходимое творческое начало в моем организме «Новая Сибирь» натренировала в свое время очень здорово.
Взять те же фирменные карикатуры на первой странице: они ведь часто производили впечатление на тех людей, кого они касались, даже большее, чем наши с Андреем Кузнецовым журналистские тексты.
— Хочу заметить, что идея с рисунками Сергея Мосиенко родилась в газете почти двадцать лет назад.
— Темы для картинок сочиняли коллегиально и очень подолгу. И я хорошо помню, как вы с Досычевым при участии Кантерова и еще некоторых заинтересованных лиц могли по два-три часа придумывать многочисленные варианты, пока не останавливались на конечном, который всех более-менее устраивал.
— Не буду пересказывать сюжет, но ты тоже сочинил как минимум одну прямо-таки гениальную.
— Что-то, связанное с концептуальными «картинками», мне и сейчас иногда приходится делать в мэрии, но я прекрасно помню ту «азбуку», которую я выучил в «Новой Сибири», и для меня некоторые предложения тем и сюжетов кажутся — с учетом того опыта — просто беспомощными и непрофессиональными.
— Давай все-таки перейдем к той части истории «Новой Сибири», когда газета из массовой «Молодой Сибири» стала превращаться в газету влияния. (Хотя я до сих пор думаю, что в первые годы своего существования она ничуть не меньше влияла на общественное сознание.)
— Влияние на умы, как мне кажется, у газеты и тогда было огромное. В том числе и на умы очень влиятельных в городе людей. Эффект производили и огромные тиражи, и подписка, и ее общий дерзкий и непослушный имидж. Но потом редакция сменила курс, и это привело к смене собственника. Вернее — к передаче прав собственности от коллектива к внешнему инвестору.
Представлял его интересы в управлении Михаил Александрович Камха — известный тогда новосибирский бизнесмен и топ-менеджер. А как я сейчас понимаю, еще и мудрый стратег. Ведь он прекрасно понимал, что «Новая Сибирь» — это не просто предприятие, а редакция, производящая некий интеллектуальный продукт, менять который можно было бы, только предварительно заменив 90 процентов сотрудников редакции.
— Но тогда бы потерялся и смысл владения изданием.
— Именно поэтому и последующие собственники старались сохранять в каком-то виде нестандартный для города — да и даже для страны — имидж газеты. Мне кажется, что Камхе просто нравилось по нескольку раз в неделю беседовать на разные важные для города темы с не самыми глупыми, так сказать, журналистами Новосибирска. И в процессе этих бесед аккуратно транслировать им свои мысли по разным важным поводам. Добиваясь в итоге того, что эти мысли начинали сочетаться с мозговой деятельностью этих не самых глупых журналистов.
И вот еще что. В самом начале этого этапа, в процессе продажи газеты, в коллективе «Новой Сибири» возник довольно серьезный внутренний конфликт. И Михаил Александрович очень аккуратно разрулил эту ситуацию, объяснив противным сторонам, что и те, и другие в чем-то правы, но это не повод для конфронтации.
— Да, ты и я тогда как бы поругались с редактором и директором. Не по творческим делам, кстати, а по каким-то расплывчато-коммерческим.
— И, кстати, наш редактор и директор тогда повели себя очень корректно, — я до сих пор благодарен, что мой, так сказать, карьерный рост еще много лет продолжался в газете под их чутким руководством, безо всяких затаенных обид, как мне кажется. Да и Олег Анатольевич Торопкин, следующий человек, представлявший собственника, тоже очень грамотно и аккуратно работал с редакцией.
— Но ведь смена курса все равно была, и понимание того, каков он, сложилось далеко не сразу?
— Да суть-то была довольно простая. Она, в общем-то, была сформулирована когда-то в идеалистичном слогане «Газета против глупой власти и нечестного бизнеса». Главным было, чтобы хорошо и грамотно написанная статья (нечто вроде журналистского расследования) могла повлиять на ситуацию и вызвать реакцию. Кого-то после публикации могли даже и уволить с ответственного поста.
— При советской власти это называлось «Газета выступила — что сделано?»
— Да не важно, как это называть, — главное, что нужно было учиться так работать. А сложных и даже опасных нюансов в такой работе, как ты понимаешь, очень много. К примеру, появился у нас однажды буквально из ниоткуда вице-мэр Игорь Беляков. «Новая Сибирь» написала о его серебристом «Мерседесе-купе», на котором он гордо парковался у мэрии. Это даже тогда выглядело довольно вызывающе. Я как настоящий папарацци сделал фоторепортаж в духе «приехал тут со своими понятиями и плюет на сложившийся этикет и мнение города».
После нашей статьи вице-мэр побывал на ковре у мэра. Ему там все объяснили. А потом он позвонил в редакцию и пообещал закатать меня в асфальт. Парадокс в том, что в итоге газета стала поддерживать Белякова, и поддерживала вплоть до его убийства. Он выступил с грандиозной и по тем временам реально революционной идеей реорганизовать Гусинобродскую барахолку, разобраться с ее финансовыми потоками. А ведь это тогда уже были миллиарды рублей, контролируемых преступными группировками, а не городом.
Вот это, в общем-то, характерный пример того, какой становилась «Новая Сибирь» на втором этапе своего развития. Но мы — могу об этом с гордостью говорить — научились делать реально аналитические, острые и важные для ключевых людей города и области материалы.
— Считаешь ли ты, что тебе повезло не без помощи «Новой Сибири» в том числе найти себе и должность, и занятие, которое тебе нравится?
— Да, и не только мне. От масштабов того, что наши газетные друзья-приятели сделали вдалеке от родного города, меня до сих пор распирает гордость. К примеру, грандиозное новогоднее юмористическое шоу, сценарий которого сочинили Максим Туханин и Иван Филиппов. Его в начале двухтысячных часа два с лишним транслировали по федеральному — очень модному на тот момент телеканалу. Они же — авторы текстов и успеха популярнейшей томской команды «Дети лейтенанта Шмидта».
— Известных сценаристов из «Новой Сибири» вышло много.
— Да и не только сценаристов. В какой-то момент я понял, что эта пресловутая литературная московская группа «Куртуазные маньеристы» во главе с Вадимом Степанцовым…
— «Пьяная помятая пионервожатая»?
— Ну и это тоже… Что все они мне гораздо менее интересны, чем ваш ПАН-клуб, у которого рамки были гораздо шире, и вы сочиняли тексты настолько разные, что это было мне гораздо интереснее. И эти ваши уличные акции — они ведь в свое время просто взрывали весь город, телевидение просто упивалось безумными репортажами с места событий.
— Я вот что думаю. Может, действительно с этим нашим по-своему замечательным изданием произошел нормальный процесс взросления, и когда закончился творческо-пубертатный период в жизни газеты, если так можно выразиться…
— …После того как «Новая Сибирь» буквально взорвала культурную и политическую среду города…
— …тот период сменился более зрелым, поскольку она просто не могла не измениться. В лучшую или в худшую сторону — не нам судить.
— Наверное, грандиозные медиа-проекты (такие, как «Новая Сибирь» или, скажем, НГС) — они, словно люди, с возрастом становятся более прагматичными и скучными. Может быть, газеты тоже устают от бурной молодости — она ведь не может длиться вечно.
Александр САМОСЮК (АХАВЬЕВ), «Новая Сибирь»
