Кредиты и просрочка: война брони и снаряда
— Владимир Гаврилович, насколько устойчиво в нынешний кризис 2014-… и (непонятно, в каком году это кончится) новосибирские банки себя чувствуют?
— Считать надо даже не с 2014-го. Мы, в принципе, с 2008 года находимся в перманентном кризисе. Не буду повторять расхожие фразы, что банки — это кровеносная система экономики. Но то, что банки — барометр экономики, это точно. Банковская система очень чутко реагирует на малейшие изменения экономической ситуации. На малейшую неопределенность. Так что мы как находились в кризисе с 2008 года, так и находимся, несмотря на все заверения «партии и правительства». Да, в 2010—2013 была небольшая передышка, но большинство российских отраслей, в том числе и банки, многие новые веяния, откровенно говоря, проспали. Если в Китае, например, в 2010-м появились и начали развиваться около 2,5 тысячи различных интернет-платформ для обслуживания различного рода банковских операций и финансовых услуг, то российская банковская система продолжала двигаться сугубо экстенсивно.
— Как все-таки нынешний кризис проявляется?
— Проявляется в первую очередь в плохих долгах. Во-вторых, в продолжающейся монополизации рынка. Корпоративные клиенты переходят в банки с госучастием, надеясь, что у этих банков-то точно есть индульгенция от банкротства. В результате остальные банки лишаются своих старых надежных клиентов, заемщиков и, соответственно, лишаются части своего капитала. Поэтому у них растет и стоимость так называемого кредитного риска. Кстати, ЦБ планирует создать некий Фонд консолидации, чтобы помочь «уставшим» банкирам выйти из бизнеса.
— Ну, за это, как говорится, отдельное спасибо Центральному банку. Монополизация для любого рынка — это же плохо? В 90-х Новосибирску пророчили место сибирского финансового центра, типа Лондон-сити, но местных банков в Сибири фактически не осталось, одни филиалы, и это обидно. Хотя вон в развитых капстранах живет и выживает масса маленьких местечковых банков, которые, скажем, кредитуют посезонно местных фермеров.
— Здесь дело не в новом руководстве ЦБ, которое взялось за расчистку банковского поля. Дело в общих закономерностях. Банковская система — это живой социально-экономический организм. Поэтому он должен не только вдыхать, но и выдыхать. Действительно, только за 9 месяцев 2016 года с рынка ушло около 80 банков, до конца года еще кто-то уйдет. За последние три года мы недосчитались три сотни банков, и я считаю это явление весьма и весьма позитивным. В банках, с одной стороны, превалирует функция развития, присущая всему живому, и в то же время механизм функционирования должен быть нацелен на прибыль.
— Позитивным?
— Все банки по эдакому гамбургскому счету знают друг друга очень хорошо. Каждый прекрасно представляет, кто из коллег чего стоит. И если честно, для многих из нас работа отдельных банков (некоторых их них ЦБ уже увел с рынка, некоторых точно скоро уведет) давно вызывала недоумение. На днях, кстати, ЦБ заявил, что его мегазадача — закончить процесс зачистки в ближайшие месяцы.
— Можно списком, плиз…
— Нет, я же не Центробанк. При этом ты прав, сейчас банки с госучастием занимают около 80 процентов рынка. С одной стороны, это вроде как здорово, но такое соотношение, такая доля абсолютно гипертрофированы. Это, конечно же, идет вопреки закону о конкуренции, который, собственно, и двигает мировую экономику.
— Все сегодняшние проблемы взаимоотношений банков и клиентов известны. Это отсутствие «длинных денег», высокие ставки, закредитованность многих предприятий и частников. На что надеяться? Каковы ваши прогнозы? Я имею в виду прогнозы Новосибирского банковского клуба.
— Основное здесь, безусловно, ключевая ставка ЦБ. На наш взгляд, ЦБ проводит сейчас настороженную, консервативную политику. Он, как профессиональный игрок, прощупывает рынок, смотрит на его реакцию…
— И иногда проводит интервенции.
— В основном он проводит словесные интервенции, кивает на Минфин, ожидая от министерства долгосрочных, среднесрочных прогнозов по курсу доллара, цене на нефть, ожидаемой инфляции…
— Ну, если надеяться на Минфин, то это вряд ли…
— Поэтому ЦБ осторожно проводит свою политику. Да, в I квартале следующего года он собирается рассмотреть снижение ставки. Может рассмотреть, а может — нет. Никто ничего не гарантирует и не обещает. Я же думаю, что до июля следующего года ставка, к сожалению, не понизится. Если в следующем году инфляция будет выше 4,5 процента, то ключевая ставка в принципе снижена не будет. Проблема в том, что ЦБ не верит в рост экономики, соответственно, не верит в рост кредитования корпоративного сектора и рост потребкредитования. При этом он очень жестко просчитывает инфляционные риски, я уж даже не говорю о политических рисках.
— Не очень весело.
— Увы, есть очень большая вероятность, что 2017-й станет…
— Уже страшно!
— Да-да! Что 2017-й станет определяющим годом, куда мы пойдем. Либо наконец вверх, либо дальше вниз. Если ВВП вырастет хотя бы на процент — это счастье. Но, скорее всего, не вырастет. Значит, и рост доходов населения останется на нуле, товарооборот — на нуле. Ключевая ставка ЦБ будет по-прежнему очень высока, и это плохо. Уже сейчас мы видим сильный перекос между уровнем спроса на банковские услуги и возможностями банков…
— Надувается «мыльный пузырь»?
— Нет, это не «мыльный пузырь». Просто сейчас активы банков чрезмерно перегреты. Мы — единственная страна в мире, где активы банков больше ВНП, около 73 трлн руб. И эта сумма постоянно прибавляется новыми триллионами.
— Вкладывать некуда?
— Давать некому и некуда. К сожалению, экономическая политика правительства… А, впрочем, какая там экономическая политика правительства, никакой экономической политики у него нет как таковой.
— Да, если судить по аресту министра Минэкономразвития, экономической политики у нас точно нет как таковой.
— Дело не в Улюкаеве, дело в общей концепции. Когда в правительстве отсутствует понимание, что нужно делать дальше, все судорожные метания чинов от экономики превращаются в «пляску святого Витта».
— Владимир Гаврилович, общий фон понятен, давайте вернемся все-таки к вопросу, насколько устойчиво в нынешний кризис чувствуют себя новосибирские банки?
— Совершенно нормально. Без потерь, конечно, не обошлось — в этом году мы потеряли филиал Военно-промышленного банка, но это не его вина, это вина московского руководства. Все новосибирские банки ведут себя очень сдержанно, очень взвешенно, и практически у всех по году намечается рост кредитного портфеля как по корпоративным ссудам, так и по потребительским кредитам. Можно сказать, что уровень стресса на новосибирском финансовом рынке находится на низком уровне.
В 2016-м нашими банками было сформировано очень много новых продуктов. В том числе для малого и среднего бизнеса, продуктов, связанных с инвестиционным страхованием, страхованием жизни и так далее. Мне, например, очень симпатичен банк «Образование», который работает на территориях Новосибирской, Кемеровской областей, Алтайского края, и работает весьма эффективно. Впрочем, столь же эффективно работают и другие наши системообразующие банки — ВТБ, «Левобережный», Газпромбанк, «Акцепт», «Открытие» и другие. Все они вполне оправились от штормов 2014—2015 годов, и сейчас для них наступило время ровной, спокойной работы.
— То есть научились работать в кризис.
— Учатся, как и все российские предприниматели. Адаптируются к новым условиям. Во многом прямо или косвенно стабильность держится и на общей ситуации в экономике региона, промышленности, особенно в ВПК. На общем российском фоне мы выглядим достаточно хорошо. Здесь можно посмотреть на такие предприятия, как «Коминтерн», «Швабе — Оборона и Защита», «Катод», «Экран — оптические системы», Новосибирский патронный завод, «НЭВЗ-керамикс» и другие. И не только на предприятия ВПК. Тот же «НЭВЗ-керамикс», выпускающий продукцию двойного назначения, показал хорошую динамику в импортозамещении. Неплохо себя чувствуют и пищевка, и швейная промышленность, и электротехническая, и даже машиностроение. Недавно, например, «Сиблитмаш» получил гигантский заказ, и я уверен, что он его успешно выполнит.
— Вы уже ответили, как проявляется нынешний кризис. А если внимательнее посмотреть с другой стороны, со стороны причин.
— Конкурентные условия на рынке изменились, стали жестче. Банки и раньше-то были «заклятыми друзьями», теперь же им приходится наперегонки гоняться за заемщиками. Еще недавно было наоборот: заемщик гонялся за банками, сегодня же нормальный заемщик, не важно к какому бизнесу он относится, ценится даже не на вес золота, а, наверное, на вес платины.
Избыток ликвидности, жесткая конкуренция — это для клиентов, несомненно, плюс. Во II полугодии 2016 г. по отдельным направлениям начали смягчаться условия кредитования, увеличиваться максимальный размер кредита, усредняться и уменьшаться ставки как для корпората, так и для частников. В итоге полная стоимость кредита, особенно по потребкредитам, существенно снизилась.
— Отдельная песня — это ипотека.
— Да, ипотека растет, несмотря на падение реальных доходов. В целом по РФ за 10 месяцев 2016 года было выдано ипотечных кредитов на 1,15 трлн рублей (на 32 процента больше, чем в том году). В итоге 375 тысяч россиян получили ипотеку. Только по Новосибирску в последнее время было выдано более пяти тысяч ипотечных кредитов. Снижаются требования к ипотечным заемщикам, расширяется спектр льготников. На рынок давит еще и то, что согласно декларациям правительства 31 декабря господдержка заканчивается, поэтому и клиенты, и банки торопятся реструктуризировать ранее выданные кредиты. Вот буквально на днях Владимир Филиппович Городецкий заявил о том, что губернаторы будут обращаться к правительству с просьбой продлить программу...
— Вероятность того, что продлят, очень высока.
— Если даже правительство не продлит, то, как сказал Городецкий, многие регионы договорились, что будут разрабатывать свои собственные региональные меры поддержки ипотеки. Например, новосибирские власти рассматривают возможность компенсации первоначального взноса. Банкам это важно, многие из них заявили о себе на рынке ипотеке как сильные, яркие игроки. Например, банк «Российский капитал», который недавно к нам пришел, группа ВТБ, тот же банк «Образование». Естественно, Сбербанк, ипотека для которого вообще является драйвером развития потребкредитования. К тому же ЦБ на днях снизил нормативы по секьюритизации, расширил доступ к фабрике финансовых ипотечных бумаг для средних и небольших банков.
— А что у нас с малым и средним бизнесом? Новосибирск здесь всегда был в передовиках.
— Насчет кредитов малому и среднему бизнесу, честно говоря, мне уже надоело отвечать. 20 лет об этом говорю. Здесь, знаешь, надо быть очень осторожным, так как чрезмерное внимание к малому бизнесу очень часто просто развращает предпринимателей. Буквально вчера ко мне приходила одна женщина-предприниматель и пытала, где она может получить финансовую помощь. Я ей ответил, что помощь — это на паперти. Вообще, при нынешних ставках я бы посоветовал малому бизнесу с банковскими кредитами быть поосторожнее.
Ты знаешь, какой в банках процент отказов малым предпринимателям? Цифра почти секретная, но я скажу — примерно 60 процентов. И причина не в банках и не в возросших требованиях к заемщикам из-за высокой просрочки. (Просрочка по кредитам МСБ в два раза выше, чем в среднем по рынку.) Дело в безграмотности самих предпринимателей, в их неумении работать с банками.
В принципе, недавно появилась хорошая программа по поддержке малого бизнеса, согласно которой 6,5 процента ставки финансирует государство. Многие наши банки в нее включились. «Левобережный», «Образование», ряд других. Хотя я понимаю, что для малого бизнеса эта программа — капля в море.
— Малый бизнес, кстати, ну, по крайней мере, те его представители, с которыми я общался, сами боятся в нынешних условиях лезть в кредитное ярмо.
— Совершенно верно. Те, кто думает о будущем, те и выживут.
— Хорошо. Такой вопрос. Не приведет ли смягчение условия кредитования, о котором вы говорили, к росту объемов просроченных кредитов?
— Журналистам всегда кажется, что тут-то точно пахнет жареным. Просроченные кредиты бывают, это нормально для любой банковской системы в любой стране. Надо просто с ними уметь работать, и это обычная рутинная работа, обычная война брони и снаряда. Причин просрочки много, обычно это несоответствие желаний и возможностей. Сами понимаете, когда такой широчайший спектр предложений от... Я их называю фальшивомонетчиками. То есть от микрофинансовых организаций, которые сейчас на каждом углу зазывают к себе, как в публичный дом, удержаться сложно. Проблема, конечно же, в вопиющей финансовой безграмотности населения. Мы, банковский клуб с региональным Минфином, Сибирским ГУ ЦБ РФ, в этом плане (в плане повышения грамотности населения) много делаем, однако я считаю, что должна быть реальная федеральная целевая программа. Нужно учить детей как можно раньше, нужно готовить преподавателей для них.
Тем не менее, если смотреть по цифрам, то за 9 месяцев года в целом по физлицам просрочка снизилась на 4,5 процента. Хотя средняя нагрузка на одного заемщика по-прежнему очень высока. В нашем регионе она одна из самых высоких и составляет около 22 процентов от средних белых доходов. Есть регионы, где эта нагрузка достигает 30 процентов, но 22 — это тоже много.
Центробанк понимает проблему и делает все, чтобы снижать размер потребительских кредитов, ужесточать требования к заемщикам. В частности, с 2017 года, если ставка потребкредитов будет более 20 процентов (сейчас она доходит до 45), то банки будут применять к таким расчетам повышенные коэффициенты риска, то есть гораздо больше отчислять в фонд обязательных резервов. Да, и кредитно-потребительские кооперативы, ломбарды и МФО снизят предельную стоимость своих займов.
— Банки, я об этом сужу по собственному опыту, очень ревностно хранят тайны о своих должниках.
— И правильно делают, вам, журналистам, попробуй что-нибудь случайно скажи. Банковская сфера очень сложная и деликатная. Такая же деликатная, как, например, церковь. Никто, скажем, не пойдет на исповедь к священнику, которого заподозрили в педофилии. И даже не важно, педофил он на самом деле или нет, достаточно слухов. Вот поэтому, что касается действующих банков, то ЦБ старается ничего не комментировать. Старается до тех пор, пока это возможно.
Плюс, на мой взгляд, не очень позитивную роль играет, как ни странно, абсолютно неэффективное правоприменение Закона о банкротстве, неэффективная работа судебных приставов...
— И коллекторов.
— И коллекторов. В цивилизованном мире, кстати, коллекторская работа воспринимается вполне нормально, только в России принято все извращать и демонизировать.
В общем, я могу сказать, что доля просроченных и реструктуризированных кредитов, которые в конечном счете могут привести к просрочке, составляет около 20 процентов. Из них чистая просрочка — 9 процентов, и в целом по России доля просроченных кредитов снижается. Остальные — так называемые пролонгированные, «вынужденные» кредиты.
— Не очень понятно, что происходит с вкладами. Одни эксперты уверяют, что люди забирают деньги с вкладов, потому что им не на что жить. Другие говорят, что люди стали больше открывать валютных счетов и так далее.
— С вкладами как раз все понятно. Население возвращается к сберегательной модели поведения. По году их объем должен вырасти примерно на 9 процентов. С учетом валютной переоценки примерно процентов на пять. Причем, что интересно, если в 2015 году доля вкладов в валюте составляла 30 процентов, то эта доля постепенно снизилась в 2016-м до 23-24 процентов. То есть к населению вернулась вера в рубль.
— Все поняли, что нефть ниже 40 долларов не упадет, ни одной нефтедобывающей стране это не выгодно.
— Вкладчики — это самая грамотная часть населения. Пройдя через столько кризисов, люди поняли, что надо экономить, сберегать, и ЦБ поддерживает эту тенденцию. Центробанк уже обнародовал, что в 2017—2019 гг. у нас будет новая модель развития за счет так называемых внутренних инвестиций. А кто у нас может быть внутренним инвестором? В первую очередь население. Таким образом, это действительно может улучшить экономическую ситуацию в стране.
— Вы говорили, что когда в 2010—2013 гг. была небольшая передышка, российская банковская система проспала многие новые веяния. В то время как в том же Китае в эти годы начал развиваться интернет-банкинг. Глава Сбербанка Герман Греф, скажем, уже года два всех пугает, что банковские услуги скоро станут сугубо электронными. В России, конечно, работают такие банки, как «Точка», «Тинькофф Банк», но вся система, как вы правильно сказали, продолжает развиваться экстенсивно. В принципе, когда-то Новосибирск в этом направлении хорошо развивался. Вспомним хотя бы ЦФТ и «Золотую корону». Сейчас у нас есть Академпарк, там сильные IT-компании, может ребятам подсказать, что, мол, не сидите, хватайте рынок, пока горячо.
— Да, ты прав. Нынешний век — век информационных технологий. Последние 10 лет просто на глазах во всем мире формируются все новые и новые небанковские финансовые институты, появляются новые финансовые услуги без сумасшедших банковских комиссий, без расчетно-кассового обслуживания. Переводы без открытия счета, блокчейны. В Европе сегодня получили развитие услуги наподобие наших «касс взаимопомощи», так называемые «пиринговые» компании. Не надо открывать счет, открывать офисы, поэтому скорость обслуживания выше, цена ниже по сравнению с традиционными банками. Новые технологии учатся работать со все большими массивами данных, и банки, к сожалению, в целом по системе, на мой взгляд, здесь отстают. За редким исключением. Впереди Сбербанк, Альфа-банк и Тинькофф Банк, о котором ты говорил. Центр финансовых технологий также давно и успешно этим занимается, можно вспомнить хотя бы его систему переводов «Золотая корона».
Короче, жизнь, безусловно, возьмет свое, новые технологии банкинга все больше и больше будут вытеснять традиционные банковские услуги, за ними будущее.
— То есть банкам кирдык?
— Банки сами по себе — это дорогое удовольствие для акционеров. Ведь они несут на себе регулятивную нагрузку, функцию агента по борьбе с отмыванием и легализацией теневых денег, функции налогового агента и агента валютного контроля. У банков дикая отчетность. Одномоментно, конечно, изменения не произойдут. Останутся консервативные вкладчики, останутся корпоративные клиенты, которым очень важно смотреть глаза в глаза. Тем не менее, я уверен, что в ближайшие 10 лет банковский ландшафт изменится кардинально и будет стремиться к финансовой экосистеме.
