Мария Осинцева, известная многим как певица Машани, разместила на YouTube новый клип. Новая песня посвящена проблеме уборки снега в Новосибирске.
В видеоролике длительностью 56 секунд Машани идет по сугробам во дворах, показывает, как много снега находится на придомовой территории. «Сугробы выше меня, а ведь это еще не зима», – замечает певица в новой песне.
Кроме того, Мария Осинцева шутит в клипе, что снег застал Новосибирск врасплох, ведь «обычно снега у нас нет». Певица считает, что очищать город нужно сразу. А снежные глыбы вывозить за пределы города, а не оставлять их во дворах и на обочинах, чтобы весной не было затоплений из-за их таяния.
Певицу Машани многие знают по клипам патриотической направленности. Ее первый видеоролик «Мой Путин» собрал три с половиной миллионов просмотров на YouTube.
В нашей стране памятники любят. Особенно, если увековечить необходимо кого-нибудь важного. В каждом городе России есть стандартное число однотипных монументов: Пушкину, Ленину. «Новая Сибирь» сделала подборку самых интересных скульптур России, по мнению редакции. Без Пушкина и Ленина, зато с большой клавиатурой и мамонтами.
Дети – жертвы пороков взрослых (Москва)
Скульптура расположена на Болотной площади. В центре двое детей. У них завязаны глаза и движутся они интуитивно. Вокруг главных героев – полукругом – выстроились пороки взрослых: проституция, алкоголизм, наркомания, невежество, равнодушие, лженаучность. Памятник – аллегория борьбы со злом.
Монумент мамонтам (Ханты-Мансийск)
Семь фигур мамонтов отлиты из бронзы. Общий вес памятника – 70 тонн. Самый маленький мамонтенок достигает 3 метров в высоту.
Памятник сантехнику (Омск)
Установлен памятник в 1998 году. Жители Омска даже придумали ему имя – Степаныч. Стоит отметить, что памятники сантехникам очень популярны в России. Подобные вариации скульптур можно встретить в Красноярске, Екатеринбурге, Москве.
Памятник колбасе (Новосибирск)
По мнению новосибирцев (и не только), памятник колбасе – самый безвкусный, самый китчевый и самый отвратительный памятник в России. Недавно его снесли, чему обрадовалась большая часть города. Такие скульптуры тоже не редкость. В Ижевске, например, есть памятник пельменю. Выглядит он, конечно, лучше, чем наша «колбаса», но восхищения не вызывает. Только смех.
Памятник Михаилу Шолохову (Москва)
Бронзовая статуя Шолохова. Писатель сидит в донской лодке будто в реке. А сзади в разные стороны расплываются лошади, на которых сверху льется вода.
Памятник клавиатуре (Екатеринбург)
Огромные компьютерные клавиши виднеются из земли. Установлена гигантская клавиатура в 2005 году.
Памятник балтийским шпротам (Мамоново)
Двухметровая скульптура представляет собой стол, на котором стоит большая банка с килькой. На одной рыбе золотая корона.
Памятник носу (Санкт-Петербург)
Памятник посвящен носу Майора Ковалева. Эта скульптура, как и собственно нос Ковалева, несколько раз пропадал, но потом его все-таки находили и ставили на место.
Музей Новосибирского дома документального кино открылся в Новосибирске. Музей возглавила новосибирский режиссер Элла Давлетшина. Тематическая экспозиция расположена в филиале Музея Новосибирска – в музее Центрального района. Открытие кинематографического музея приурочили к Году российского кино.
Мэр Новосибирска Анатолий Локоть отметил, что этот музей поможет возродить новосибирскую кинодокументалистику. По его словам, в городе запланировано создать несколько мест, где желающие смогут не только посмотреть «старое» кино, но и пообщаться с режиссерами.
3 факта о…
В начале года на базе кинозала «Синема» создан Центр документального кино.
В ГБУК «Новосибирсккиновидеопрокат» (организация, на базе которой работает кинозал «Синема») есть уникальный в регионе цех по реставрации старых кинолент.
В начале сентября прошлого года общественники и многие кинодокументалисты попросили губернатора НСО Владимира Городецкого передать кинозал «Синема» мэрии Новосибирска, чтобы не допустить ликвидации учреждения культуры.
Как сообщает пресс-служба университета, «Словарь синонимов сибирского говора» не имеет аналогов в мире. Над проектом работали профессор кафедры русского языка Томского государственного университета Ольга Блинова и аспирантыи Мария Гавар и Мария Толстова.
Публикация продолжает серию «вершининских словарей». На протяжении полувека специалисты изучают один из самых старожильческих говоров Среднего Приобья – говор села Вершинино, а также сел Батурино и Ярское, которые примыкают к первому. Проектом руководит профессор ФилФ ТГУ Ольга Блинова. Студенты и преподаватели кафедры русского языка совершили десятки экспедиций, в результате которых появилось двадцать томов словаря, отражающего речь местного населения.
Мария Толстова отмечает, что синонимический словарь считается самым сложным. Кроме того работу затрудняет то, что материалом служат сами диалектизмы. Именно поэтому в России, да и вообще в мире, еще не публиковали такие словари.
Издание «Словаря синонимов сибирского говора» поддержал Эндаумент-фонд ТГУ.
Ранее Ольга Блинова направила в фонд взнос на поддержку издания словарей. И вот, в начале 2016 года она попросила Попечительский совет выделить деньги на выпуск словаря синонимов.
Новым материалом будут пользоваться многие исследователи – историки, географы, писатели и другие. Словари диалектологов ТГУ использовали Виктор Астафьев и Валентин Распутин для создания новых произведений.
3 факта о…
В 1997 году научная группа во главе с профессором Ольгой Блиновой получила Государственную премию за исследования старожильческих говоров и создание словарей.
По словам менеджера Эндаумент-фонда ТГУ Марии Булыгина, они очень гордятся, что уникальный словарь вышел при их поддержке. А финансирование подобных инициатив является одним из основных направлений фонда.
Составители оксфордского словаря назвали слово года — post-truth, которое в переводе значит «постправда». В издании сказано, что слово обозначает ситуацию, когда объективные факты во время формирования общественного мнения не так важны, нежели взывание к эмоциям и личным убеждениям. Пик популярности этого понятия, как утверждает Oxford University, пришелся на июнь (после референдума о Brexit) и ноябрь (выборы нового президента США). Авторы словаря отмечают, что впервые слово в современном значении использовал в 1992 году драматург Стив Тесич, когда описывал конфликт в Персидском заливе.
Создатель «Трех сестер» и «Тангейзера» стал первым новосибирским интерпретатором «Процесса»
ТИМОФЕЙ Кулябин сделал Кафку былью: главреж «Красного факела» впервые в истории театрального Новосибирска интерпретировал прозу культового немецкоязычного писателя. Реалити-триллер «Процесс» стал самой ожидаемой и, возможно, самой неоднозначной премьерой сезона. От режиссера ждали не то подобия его предыдущего спектакля — «Три сестры», не то феерического скандала и громкого разоблачения, инициированного судилищем над «Тангейзером», а получили кропотливую работу с литературным текстом.
Принято считать, что произведения Кафки недостаточно востребованы театральной сценой. Нет в его прозе ни лихо развивающегося сюжета, ни ярких диалогов. Зато имеются сопротивляющийся передислокации язык и атмосфера, передать которую кинематографическими приемами гораздо легче, нежели с помощью театральных средств. Для Тимофея Кулябина стереотипы не преграда. Инсценировать «Процесс» режиссер пригласил драматурга и театрального критика Ольгу Федянину, чей профессионализм сделал словесную ткань романа доступной для переноса на театральные подмостки без лишнего буквализма и нарочитой подгонки под сценические стандарты. Кинематографическое преимущество и вовсе было использовано как технический прием, реплицирующий эффект специфического кафкианского стиля.
В немногочисленных комментариях накануне премьеры режиссер однозначно отметал все возможные пути пересечения «Процесса» со своей биографией. Кулябин утверждал, что идея поставить роман родилась задолго до оперного скандала, и не рекомендовал проводить параллели между ним и главным героем Йозефом К. Эффект, разумеется, был обратный. И дело не в зашоренности новосибирского обывателя. Как бы ни старался режиссер уйти от сделанной ему «Тангейзером» биографии, с того самого момента, как творчество Тимофея Кулябина стало фактом нетеатральной действительности, восприятие «Процесса» вне социального контекста стало невозможным. Не говоря уже о выборе «говорящего» названия и стоявшим за ним прозаике, по существу всю свою жизнь писавшим бесконечную автобиографию (сочетание реальности и мифотворчества, к слову, не чуждо и Кулябину). Совершенно другой вопрос — превращает ли режиссер дело непонятно за что преследуемого героя романа в хронику собственной жизни? Пожалуй, нет. Лобового «столкновения» на сцене не происходит, хотя спектакль и неразрывно связан с личностью своего создателя.
Синопсис «Процесса» таков: некий господин Йозеф К., прежде законопослушный гражданин и преуспевающий банковский служащий, просыпается от того, что в его квартире идет обыск. Йозефу сообщают: отныне он является участником процесса. Но внятной информации о том, что за судебное разбирательство ему грозит и в чем его обвиняют, герой не получает. С этого момента он попадает в жернова системы. Ходит в суд, как на работу, пытается разобраться в произошедшем и знакомится с людьми, которые в курсе его дела и отчего-то стремятся ему помочь, — от поломойки до всемогущего адвоката. Реальной помощи Йозеф К. не получает, пока не встречает загадочного человека, приводящего его к «абсурдному прозрению».
Пространство спектакля разработано постоянным соавтором Тимофея Кулябина — художником Олегом Головко. На фоне зияющей черноты сцены самодовлеющий, собранный из множества видеокубов полиэкран, мобильная мебель, камеры и штативы. Продуктивное решение для того, чтобы переплести многослойную реальность Кафки с мирами сценических произведений режиссера Кулябина: экран прежде использовался в KILL, под прицелом камер находились герои «Тангейзера», обстановка с налетом ретро частично перекочевала из «Трех сестер», транслирующие действие в он-лайн режиме камеры пришли из «Онегина». Бесконечные блуждания и столкновения героя, тщетный поиск смысла и истины оказывается визуализированной метафорой творческого акта и мыслительного процесса, за которым стоит создатель как единственный эффективный «резонатор».
Если Франц Кафка в «Процессе» дает взгляд на мир через сознание героя, то Тимофей Кулябин идет дальше и предлагает публике множество объективов, сквозь которые можно воспринимать происходящее. Во главе угла стоит режиссерская концепция, диктующая и тем, кто находится на сцене, и тем, кто сидит в зале, свои правила игры. Глазами Йозефа К. (Антон Войналович) можно увидеть абсурдный мир судебной системы с четкой выстроенной вертикалью власти и неразличимыми «винтиками». Стертые и неприметные лица персонажей «Процесса» на сцене реализуются благодаря полупрозрачным маскам, намертво засевшим на лицах всех участников спектакля, за исключением самого Йозефа К. Актеры теряют лица, лишаются важной части выразительного аппарата и вкупе с механической деформацией голосов превращаются в обезличенную массу, окружающую и вбирающую в себя главного героя. Подглядывает, проецирует отдельные сцены спектакля на большой экран кто-то невидимый. Его дрожащая камера и неожиданный, из углов и закоулков поданный ракурс вызывает приступ иррационального страха и тревоги, усиливает абсурдность происходящего. Приемами «киноправды», трансляцией в жанре оперативной съемки запечатленных на пленку фрагментов жизни Йозефа К. доносит свою версию некий человек в капюшоне (Павел Поляков).
Эта фигура представляет особый интерес. Прежде человек в капюшоне четко ассоциировался с режиссером Кулябиным и его сценическими проекциями. Образ закрывающегося от общества героя стал центром знаменитой афиши «Тангейзера», еще раньше промелькнул в «Гедде Габлер». В «Процессе» же произошла транспозиция. Главное действующее лицо и персонаж в накинутом капюшоне изменили свои статусы, функции и разделились: первый превратился в жертву, крохотный элемент, отправленный на переплавку, а второй взял на себя функции комментатора-рассказчика, нерядового представителя системы и вместе с тем автора-инициатора всего происходящего. Фокус в том, что и за ним, если верить хитрой притче о привратнике в финале спектакля, скрывается некто. Тот, кто стоит за всем, за жизнью, за театром, к кому осознанно ли — неосознанно в каждом спектакле апеллирует режиссер. Все прочие при этом разговоре — лишние свидетели.
Со 2 по 8 декабря в Новосибирской филармонии пройдет Международный фестиваль «Классика». В рамках мероприятия выступит балерина Илзе Лиепа. На сцене артистка представит программу «Русский балет».
Балерина расскажет зрителям о балетной династии своей семьи, о классическом танце в ее жизни. Также в программу танцовщицы вошли фрагменты великих классических балетов, таких как «Лебединое озеро», «Щелкунчик» и «Корсар».
3 факта о...
Выступление Новосибирского симфонического оркестра откроет фестиваль. Новосибирск впервые услышит поэму Сергея Прокофьева «Встреча Волги с Доном». Также в программе заявлены группа из Латвии Dagamba с оригинальными аранжировками сочинений классиков и музыкальных тем популярных кинолент и ансамбль «Маркелловы голоса». Сольно выступят представители Латвии — органистка Евгения Лисицына и пианист Танела Йоаметс.
В завершение фестиваля выступит камерный оркестр из столицы Musica Viva. Его глава, Александр Рудин, исполнит соло на двух инструментах — виолончели и рояле.
Проект появился еще в 2012 году в честь 75-летия Новосибирской филармонии. Предстоящий фестиваль пройдет в рамках 80-го концертного сезона Новосибирской филармонии.
В «Победе» зрители увидят расширенную версию саги «Властелин колец». Просмотр решили приурочить к юбилею первой части «Братство кольца». Ровно 15 лет назад – 10 декабря — этот кино показали на большом экране.
Кинопоказы продлятся с 9 по 11 декабря. «Братство кольца» начнется в 19.00 9 декабря. «Две крепости» — 10 декабря, а «Возвращение короля» — 11. Вторая и третья части начнутся в 17.00. Билеты на сеансы почти раскуплены.
9-11 декабря по случаю 15-летнего юбилея «Братства Кольца» мы показываем трилогию «Властелин Колец»! Расширенные версии в оригинале с субтитрами. Билеты уже запущены в продажу и расходятся с огромной скоростью, имейте это ввиду. Приобрести их можно по ссылке: http://www.vpobede.ru/event-group/22/vlastelin-kolec-trilogiya #новосибирск
В Новосибирске расширенные версии «Властелина колец» на большом экране «Победа» покажет впервые. Все части будут представлены в оригинальной озвучке с русскими субтитрами.
3 факта о…
Создатели трилогии «Властелин колец» сообщили, что скоро начнут съемки фильма про писателя Дж. Толкиена.
Вторая часть саги – «Две крепости» — на 29 месте в списке самых кассовых фильмов мира. На первой позиции – «Аватар» Джеймс Кэмерон.
У саги четыре Оскара: лучшая музыка, лучшие грим и прически, лучшие визуальные эффекты, лучшая операторская работа.
Почти 20% слов из словаря, который составил полторы сотни лет назад Владимир Даль, вышли из употребления. Такие выводы сделал Яндекс после исследования запросов интернет-пользователей.
Компания хотела проверить, насколько соответствует название «Толковый словарь живого великорусского языка» соответствует действительности. Издание было опубликовано в середине прошлого века. Яндекс хотел узнать, как сильно изменился язык. Для этого специалисты сравнили слова из книги Даля и поисковые запросы.
В течение года пользователи поинтересовались у Яндекса значением 750 тысяч слов из национального корпуса русского языка за XX и XXI века.
Компания отмечает в своем исследовании, что эти слова используются при написании текстов разных жанров. Из данных, в словаре Даля 200 тысяч слов, а это почти пятая часть словаря (18%), в течение года не встретилась ни разу в поисковых запросах Яндекса. Около 38% слов, встретившихся в запросах, не отразил на своем сайте национальный корпус русского языка. 44% слов пользователям найти удалось.
Компания Яндекс также заметила, что среди 18% вышедших из употребления слов (приблизительно 40 000 единиц) больше глаголов, чем существительных. В течение года, эти слова пользователи вообще не вбивали в поисковую строку — ни поиска с помощью этих слов, ни для поиска значения самих слов.
Показы спектакля «Жизнь на Севере» состоятся 29 и 30 ноября на сцене «Красного факела».
Над созданием постановки работали воспитанники и педагоги новосибирской «Студии творческого развития Константина Хабенского».
В ней же сыграет и сам Константин Хабенский. Народный артист станет единственным взрослым в постановке.
Вырученные со спектакля средства пойдут на помощь тяжело больным детям.
3 факта о...
Театр предоставил площадку бесплатно.
В прошлом декабре Благотворительный фонд Хабенского поставил в Новосибирске два спектакля «Поколение Маугли». Тогда их посмотрели свыше трех тысяч зрителей.
Собранные с декабрьских показов и сувениров деньги пошли на лечение четырех тяжело больных детей.
Для немногих интеллектуалов города Новосибирска этот вечный вопрос звучит так: есть ли жизнь в новосибирской литературе?
Не надо думать, что этот вопрос только сегодняшних дней. Вот что писал корреспондент «Литературной газеты» Николай Самохин в 1981 году: за последние три года в писательской организации не появилось ни одного нового члена СП, журнал «Сибирские огни» снижает качественный уровень, печатая слишком много молодых авторов, а средний возраст 17 участников сборника «Дебют» — 35 лет. Стоит отметить, что этот сборник, выпестованный нынешним классиком Прашкевичем, остался памятником тех лет, когда молодых (и не очень) авторов собирали на семинары, печатали в журналах и сборниках. А имена тех участников звучат до сих пор: Алексей Михеев, Илья Картушин, Николай Курочкин, Татьяна Набатникова, Анатолий Шалин, Борис Штерн… Особняком стоит Владимир Никифоров, вскочивший, по его признанию, в последний вагон «Дебюта» в самый последний момент со своими рассказами «Валерка, шкиперский сын». Кажется, это о нем пишет Николай Самохин: публикация в «Огнях» повести «Двойная ноша» и рассказов в «Дебюте» в эти самые 35 лет. А что дальше? Напечатать пару книг, пробиться в члены СП, жить на гонорары (не сравнимые с сегодняшними!) и выступления по линии Бюро пропаганды (существовала тогда такая структура при каждом отделении СП). Но у Никифорова была другая (не менее опасная) колея. К моменту литературного дебюта он был кандидатом наук и начальником научной лаборатории. Издав три книги и напечатав в «Огнях» очерк «Поселок», ставший вехой не только в его судьбе, он уходит из литературы на 15 лет, сосредоточившись на научной карьере. И вдруг, в конце 90-х, после побед и поражений на научной стезе, после полугодовой стажировки за границей, откуда он вернулся отцом сибирской логистики, он возвращается в литературу как интересный публицист («Огни» в течение 10 лет печатали его очерки) и прозаик. Его повести оценили редакторы сибирских журналов Роман Солнцев и Владимир Берязев. А недавно в Москве в издательстве «Вече» вышла его книга «Снайперы». Для Новосибирска, где печататься негде, это значимое событие, ведь за последнее десятилетие в Москву из 70 членов новосибирского СП пробились только Петр Дедов, Геннадий Прашкевич да Михаил Щукин.
…Невеселая, мрачная, страшная тема у скоротечного, на 140 страниц, романа «Снайперы»: баржа зэков, этапируемых на сибирский Север по Енисею. Решение начальства сделать это в одном караване с рыболовецким лихтером («чтобы все внимание пароходства на вас было») превращает этот рутинный для сталинского времени факт в акт настоящей трагедии. Но поначалу это просто хроника одного рейса с почти театральным распределением ролей. Вот шкипер Петр Дворкин, «огромный человек в фуражке», «кум» всякого, кто хоть как-то причастен к речным делам, вплоть до работницы плавлавки. Вот его племянница Маруся из деревни — чистая, юная «инженю» в должности матроса. Вот два друга Дима и Андрей, нанявшиеся рыбаками, один, помоложе, из романтиков, другой постарше, с не очень ясной биографией. Оба, как это бывало в старых фильмах, влюблены в Марусю, каждый по-своему. А вот злодеи. Покрупнее — начальник конвоя Федор Козлов, служащий Системе за сытую жизнь и хорошую зарплату, с почти животными рефлексами на «самок» и беглых зэков. Помельче — верный «трезор» Козлова шкипер-алкоголик Степанов да бригадир рыбаков Петрович.
Чем ближе к финалу, тем действующие лица романа постепенно переформатируются в палачей и жертв. Как это и положено при тоталитарных режимах (действие романа происходит в 1950 г.), системах, сообществах. При этом в те жуткие годы безжалостных экспериментов над страной и ее людьми амплуа зачастую менялись местами. И тогда, например, Срубов, герой «Щепки» В. Зазубрина, из палача превращался в жертву своей возлюбленной с заглавной буквы — Ее, Революции. Главный палач из романа «Снайперы» Козлов тоже погибает, но без пафоса, становясь жертвой речного шторма, как и подобает беспафосному человеку, точнее особи. И только мелкий бес Петрович гибнет «громко», от руки Дворкина, получая возмездие от главного праведника романа за ту цепную реакцию смертей, которая произошла из-за его доносов. Это только частная смерть, частный случай в Системе, созданной Вождем. Но парадокс в том, что Она и Он непобедимы, пока существуют ее лакеи Петровичи и Степановы, пока караваны ведомы пароходами с названием «Иосиф Сталин», а молодежь вроде Димы будет верить в утопию коммунизма и блеф «настоящего советского человека».
Но все-таки роман называется «Снайперы», а не «Палачи и жертвы». И В. Никифоров все-таки писал не «Щепку», а «сибирский приключенческий роман» — под такой рубрикой он вышел в издательстве «Вече». Потому и «политика» здесь уступает место любви с карабином в руках, и Маруся стреляет в Диму не потому, что он советский, «сталинский» человек, а потому что он предатель, предавший их любовь. И отдается она не Андрею, а своему желанию обмануться и отомстить. Андрей ведь не из героев-любовников: он преступник, взявший на вооружение идеологию «восставшей щепки», в чем охотно исповедуется Диме: «Жизнь — это поток, вроде той воды, которая несет нас с тобой. Что ты можешь один против нее? Потому-то жизнь каждого человека — это трагедия. Ты понимаешь, что ничего не можешь, но и плыть, как щепка, тебе противно. И потому каждый человек — изначально преступник. Каждый кого-нибудь да убивает. Большинство предпочитает убивать себя — ради Родины, общества, семьи, детей, покоя, славы, благополучия, власти, денег, женщин, уважения близких… Другие, чтобы сохранить себя, вынуждены убивать других. И середины нет, середина была когда-то далеко-далеко, когда человек еще не отделился от рода, не знал своего я…» Однако, как у В. Зазубрина Срубов, Андрей у В. Никифорова просто путаник, жертва ложной идеи. Ибо между «противно» и «убивать» — дистанция огромного размера. Не смог же он убивать на войне, когда «пришлось» это делать, теряя чувство Родины: по какую сторону баррикад за нее воевать. А бежав с лихтера под угрозой ареста, убивает-таки невинных молодоженов в придачу с помощником Дворкина Кузьмой, и наконец друга Диму, счастье которого в том, что он просто не успел запутаться так, как его убийца.
Вот и получается, что снайперы они, главные герои книги, особенные, «неснайперские». Ибо не требуется особых умений и навыков прицельной и меткой стрельбы, когда жизнь диктует необходимость устранить великую путаницу эпохи — противоречия между пластмассовым идеалом советского человека с именем Сталина на устах и «обыкновенной» жизнью с ее потребностями сердца, ума и плоти. Этому-то «плотскому» человеку внушили, что без идеала он неполноценен, греховен, нечист. Но «нутром» он чует, что идеал этот фальшив и лицемерен и оттого еще более греховен и развратен, чем естественные требования человеческой натуры. Не зря в романе есть проходной, но многозначительный персонаж — «девушка в кубанке» Зоя, называющая себя внучкой Сталина. Славящаяся своей похотливостью («все караваны прошла»), она действительно поражает всех сходством с «вождем народов». И это не издевка, не стеб автора, а та железная логика и не очевидная правда эпохи в виде «приключенческого» романа и сюжета.
Есть в нем, как мы уже заметили, театральность мелодрамы, переходящей в трагедию с шекспировской «горой трупов» Что было бы упреком, позиционируй автор свое произведение как «серьезную» прозу, а не «развлекательный», по сути, жанр. Усиливает это впечатление театральности и соответствующая подача «материала»: главки обычно оформляются как акты и картины в пьесе — описание интерьера и мизансцен, с глаголами в настоящем времени, действующие лица общаются в режиме диалогов с минимумом авторского вторжения. «Вдоль каждого борта четыре ручных насоса с деревянными ручками-рычагами. На корме по бортам плавучей тюрьмы торчат деревянные сооружения, напоминающие качели. По палубе прохаживаются двое конвойных. Заключенные-докеры в вылинялых робах и суконных шапочках грузят на палубу баржи полевую кухню ни колесах и вагончик…»
Видимо, такое, «сценическое» оформление романа (действие его практически полностью происходит на двух площадках — лихтера и баржи) повлияло на «жестокие страсти» героев, заставило автора заострять ситуации, сгущать краски, отдать определенную дань любовным ситуациям на грани фола. На наш взгляд, вольно или невольно, писатель поставил этот эротизм в контекст того протеста, который возникал в сталинскую эпоху против лицемерного целомудрия, еще более отвратительного из-за его «государственного» характера. Бунт плоти рано или поздно прорывался сквозь все запреты, и эта запретность невольно принимает форму либо «служебной» связи начальника конвоя со шкипершей, либо безумного влечения конвойного Сироткина к малолетней Верке.
В следующем произведении книги — повести «Жизнь Клима Гордеева» (здесь явная подсказка читателю на героев прозы Горького) — любовь, в том числе плотская, понятие хотя и физиологическое, но иного порядка и измерения. При всей спонтанности и многочисленности связей Клима, родившегося в военное время в замерзшем во льдах караване теплохода «Клим Ворошилов» и выросшего в крупного руководителя, заместителя начальника пароходства по экономике, они далеко не случайны: он вовремя целует влиятельную в высших кругах Наталью, угадывая, что она поможет ему в карьерном росте, молниеносно завоевывает Дину, «директора рейса» с теплохода «Маяковский», как нужного человека. Да и в экономику он идет не так уже безропотно, не без пользы для себя. От нее же и гибнет, продав заезжим москвичам информационную базу о сырьевых запасах сибирского Севера, а по сути, свою совесть. И только став инвалидом, осознает «самгинское», конъюнктурное начало в себе: «Продался то ли за чечевичную похлебку, то ли за тридцать сребреников»; честь свою не сберег. Одно сумел: не превратиться в итоге в жалкого и униженного Фому Гордеева, а уйти из жизни почти героически — самоубийцей.
Финал этой повести столь же неожидан и мгновенен, как и пять смертей в финале предыдущего произведения. Вообще, В. Никифоров слишком быстр, почти тороплив в своем повествовании, в его течении, сравнимом, конечно же, только с течением быстрых сибирских рек, в которое, как известно, нельзя войти дважды. И это, пожалуй, главная примета прозы писателя, от которой веет таким острым и переменчивым, но и таким домашним и оседлым духом реки, духом жизни.
Значит, есть она, эта жизнь на «Марсе» новосибирской литературы, значит, теплится еще, вопреки скепсису маловеров. Пусть это и не «золотые» 1980-ее гг., но не зря же мы о них вспомнили в самом начале. По крайней мере, книга В. Никифорова заставляет на заглавный вопрос ответить скорее положительно, чем отрицательно.
