Рубрика: Культура

В Новосибирске в очередной раз прошел Всероссийский литературный фестиваль «Белое пятно». Читать далее «Белое пятно»: лицом к лицу с писателем

Новосибирский театр кукол приступил к подготовке инклюзивного проекта «Живой жест», участие в котором примут не только профессиональные артисты-кукловоды, но и люди с нарушением слухового аппарата. В ноябре объединенная творческая команда прошла серию направленных на обучение актерскому мастерству тренингов от президента Международного фестиваля театров кукол «КУКАRT», режиссера и продюсера Давида Бурмана (Санкт-Петербург), а в феврале, освоив процесс репетиций, мастер-классов и лабораторий, выпустит свой спектакль: «Муму» по мотивам одноименной повести Ивана Тургенева.

 

Выбор названия для спектакля, ориентированного на сообщество глухих, кажется неожиданно тривиальным, тем более что в репертуаре Новосибирского театра кукол уже имеется одна «Муму» в режиссуре Натальи Слащевой, и на эту работу зрителю тоже стоит обратить внимание. Однако логика и резон в предпочтении команды «Живого жеста» есть. Авторы инклюзивного проекта ‒ артисты Новосибирского театра кукол Яна Трегубова и Дарья Савина ‒ изучают русский жестовый язык и знают о проблемах и нюансах, с которыми сталкиваются люди с нарушениями слуха, не понаслышке. Например, многие глухие не любят читать книги, потому что в книгах много новых и незнакомых слов и, порой, очень сложно полностью постичь смысл, заложенный автором в тексте. Однако «Муму» Тургенева – счастливое исключение в плане читабельности и известности. В России слишком мало книг, с участием глухих персонажей – как детей, так и взрослых, но сюжет о «глухонемом от рождения...» дворнике Герасиме и его несчастной собачке известен всем. Именно поэтому для проекта, в котором людям с нарушением слухового аппарата предоставляется возможность проявить свой артистизм и творческие таланты, была выбрана хрестоматийная повесть.

Один из краеугольных камней сообщества глухих ‒ интеграция. Глухие не так часто ходят в театр: обычный жестовый язык существенно отличается от сценического (хотя существует и сценический жестовой язык, но овладение им – это отдельная и редкая для России история), а среда слишком далека от идеальной инклюзии. Между тем для людей с нарушением слухового аппарата театр важен как эффективный способ наращивания социокультурного опыта, не говоря уже о позитивном влиянии на жизнь и личностное развитие.

Новосибирским зрителям с нарушением слуха театр как зрелище мало доступен. Сложно представить ситуацию, в которой глухой человек приходит в театр, и для него индивидуально работает специальный переводчик. Впрочем, и свои подвижки в изменении среды имеются. Например, молодежный театр «Глобус» организовывал адаптированные показы спектакля «Каштанка» с переводом на русский жестовый язык. Опыт был безусловно положительным, однако, как утверждают специалисты, многие неслышащие люди с трудом воспринимают спектакли с сурдопереводом и не горят желанием ходить на специализированные показы.

Иное отношение к интегрированному театру и непосредственному участию глухих в театральной жизни города. Глухих людей не принимают на работу в обычные театры, но среди них немало тех, кто хочет реализовать свои творческие возможности на сцене. Собственно, к таким активистам и обращен новосибирский проект «Живой жест». При поддержке Союза театральных деятелей команда проекта решила побороться со стигматизацией людей с нарушением слуха и сочинить по мотивам тургеневской «Муму» такой спектакль, в котором живое (драматическое) направление сочетается с театром кукол (кукла, предмет, фактура), люди с нарушением слуха разной степени выступают на сцене вместе с профессиональными артистами, а текст излагается русским жестовым языком. Помочь с воплощением замысла новосибирцам решил петербургский режиссер, практик и теоретик театра кукол Давид Бурман. В Новосибирске Давид Семенович провёл несколько дней, чтобы дать старт новой работе, научить непрофессиональных артистов правильному существованию на сцене и помочь творческой группе спектакля сделать новую версию «Муму» доступной не только глухому, но и абсолютно любому зрителю:

—  История социальной творческой работы в театре не очень простая. У бюджетного театра есть своя функция, и она достаточно грустно и внятно определена понятием «услуга населению». С другой стороны, театр всё равно остаётся главным собирателем идей, которые формулируют и формируют другое восприятие театра через такое важное понятие как миссия. В данной ситуации директор новосибирского театра кукол Юрий Горлатых очень точно поймал концепцию театрального направления, которое предложили реализовать две актрисы театра, придумавшие в свою очередь новый язык общения с глухими зрителями. Люди с нарушениями слуха давно и достаточно социализированы, но авторы проекта пошли дальше и предложили им почувствовать себя в роли артистов. Решили выстроить более сложные взаимоотношения с залом и создать социально-театральный проект по мотивам «Муму» Тургенева.

— Чем вас заинтересовал этот проект?

— Мне предложили принять в нем участие как специалисту, имеющему опыт работы с людьми с физическими ограничениями разного уровня. Я подключился на начальном этапе, чтобы выработать совместно с авторами проекта стратегию продвижения «Живого жеста». И не только. Мы определили внятные точки действия и рассмотрели важные репетиционные, технологические и инфраструктурные вопросы. Мы поработали с ребятами, которые не слышат, как с артистами и объяснили им азы, формулу, технические возможности и условия. То есть дали саму технологию работы актёра.

— Как складывалось взаимодействие с авторами проекта ‒ артистами Яной Трегубовой и Дарьей Савиной?

— Так получилось, что мы уже почти год обсуждаем и выстраиваем этот проект в онлайне. Мне очень интересно наблюдать за тем, как девочки формируются как режиссеры. Для них это, конечно, в первую очередь «актерская режиссура». С точки зрения артиста они понимают, что такое тема, идея, задача, сверхзадача, сквозное действие и зерно образа. А вот посмотреть на все это с точки зрения режиссера получается не всегда. Была очень забавная история, когда я попросил определить тему, подводя Яну и Дашу к мысли: о чём эта история? Они долго мучились и потом всё-таки выявили, что там присутствуют такие понятия как «любовь» и «предательство». А когда встал вопрос о теме, то первым делом всплыло: «Тема: крепостничество в России».

— Насколько комфортно чувствуют себя в процессе освоения новой профессии глухие участники?

— Понимаете, что парадоксально, в обществе они давно коммуницируют. Они же не ездят по отдельным дорожкам и не ходят по отдельным улицам. Они давно находятся внутри социума. Теперь наша задача сделать так, чтобы публика во время этого спектакля могла пройти обратный путь и подключиться к новым для себя условиям. То есть социализировать не глухих артистов, а зрителя.

— Насколько это интересно аудитории?

— Это безумно интересно. Знаете, «Муму» говорится очень легко. Два жеста: три пальца — «м», два пальца — «у», повторить ‒ и все. С точки зрения простоты ‒ все равно что «мама», «спасибо» или «приятного аппетита». Это те жесты, которые мы, оказывается, используем в жизни, в быту. Если мы хотим сказать, что нам человек близок, мы его «к сердцу кладём». У глухих тоже самое. По сути, различия заключаются не в языковой и не жестовой форме, а в восприятии. И мы стремимся в своем проекте абстрагироваться. На самом деле чувство ограничения знакомо не только людям с особенностями здоровья.  Все люди испытывают его в определенных ситуациях. Например, когда ты не знаешь иностранного языка и вдруг попадаешь в другую языковую среду, то чувствуешь себя, как глухой и немой. И вот она – прямая формула для нашей работы. Мы даем возможность зрителю почувствовать себя на месте других и включиться в нашу историю.

Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»

Фото Евгении БУТОРИНОЙ

2 декабря в Новосибирском художественном музее в рамках национального проекта «Культура» открывается выставка «Аристократический портрет в России», организованная совместно с  Государственным историческим музеем России.

Новосибирский художественный музей обладает хорошей коллекцией русского портрета XVIII – XX столетий, а теперь представляет одну из уникальнейших портретных коллекций страны. Аристократический портрет составляет важную часть собрания живописного портрета Исторического музея. Портреты представителей древних русских родов и новой знати заказывались «для памяти потомству своему…». Творческими усилиями различных живописцев складывались великосветские портретные галереи, объединившие парадные и камерные изображения из столичных особняков и провинциальных имений. В них входили полотна не только ведущих живописцев своего времени, но и малоизвестных, в том числе усадебных художников.

Каждая портретная выставка по-своему раскрывает проблему портретного образа. Богатство собрания Исторического музея позволяет создать уникальный подбор произведений, расставить акценты и предложить зрителю и экскурс в прошлое, в «историю в лицах», и в магию художественного образа портрета.

Выставка ставит целью раскрыть меморативную, иконографическую и художественную составляющие отечественного искусства портрета родовой знати, какими они отложились в культурной памяти благодаря собирательской, прежде всего, музейной деятельности.

Обширное собрание аристократического портрета Исторического музея сформировалось, главным образом, из национализированных после 1917 года родовых портретных галерей князей Куракиных, Голицыных, Барятинских, Долгоруковых, Шаховских, а также представителей древних родов Нарышкиных, Глебовых-Стрешневых и других, создавших многообразие иконографии высшего социального слоя Российской империи.

Для экспонирования в Новосибирском государственном художественном музее были отобраны 40 произведений, преимущественно авторские работы ведущих отечественных мастеров. Это  А.П. Антропов, И.П. Аргунов,  Д.Г. Левицкий, в чьем творчестве  воплотились лучшие достижения отечественной национальной школы, сформировавшейся и окрепшей в  XVIII веке; ведущий мастер сентименталистского портрета рубежа XVIII – XIX веков В.Л. Боровиковский; блестяще выразивший в своем творчестве своеобразную атмосферу духовной жизни Москвы второй четверти  столетия В.А. Тропинин; отечественные виртуозы салонного великосветского портрета, завораживающего живописным блеском, -  К.Е. Маковский,  И.К. Макаров.  Обаянием усадебных галерей веет от портретов княжон Шаховских, исполненных провинциальным портретистом Ф.А. Туловым в 1810–1820‐е годы и происходящих из подмосковной усадьбы Белая Колпь.

Представители аристократических семейств способствовали приезду в Россию иностранных живописцев – носителей художественной культуры европейских национальных школ, оказывали им покровительство, а путешествуя за границей, охотно заказывали портреты модным европейским портретистам. Экспонатами выставки являются произведения работавших в России немецкого портретиста Франкарта, француза Ж. -Л. Вуаля, британского живописцев Дж. Доу, венгра Ш. Козины. Внимание зрителей привлекут созданные в Европе портреты кисти А. Кауфман, Ф.К. Винтерхальтера и других мастеров.

Два самостоятельных информационных видеоряда, сопровождаемых музыкой, дополнят впечатление посетителей выставки от произведений портретной живописи. В них можно будет увидеть фотографические изображения усадебных интерьеров с родовыми портретами конца XVIII – XIX веков — имений Марфино, Большие Вяземы, Ольгово, Волынщина, Петровское, а также увеличенные фрагменты картин из коллекции аристократического портрета Исторического музея.

Ранее в «Новой Сибири»:

Художники Новосибирска — прямо посреди улицы

See more

 

«…Ибо отсутствие пространства есть присутствие времени», — писал Иосиф Бродский. И добавлял: «Пространство — вещь». Выставочный проект «Практика места», который представляет Центр культуры ЦК19 — как раз и пытается исследовать запутанные связи между людьми и активной, текучей, пульсирующей материальностью. Куратор Александр Никольский предлагает отказаться от привычного подхода к изображению пространства, то есть от пейзажа, который традиционно предстает эстетизированным нейтральным фоном для участия человека. Вместо этого 11 участников и участниц выставки обращаются к таким понятиям как ландшафт, структура, расстояние, а также место и не-место.

Центральным медиумом экспозиции стала фотография, однако ее дополнят видео, графические серии, объекты и медиа-проекты. «Практика места» обозначает себя как попытку представить искусство полем диалога, где объекты в пространстве влияют на людей в той же мере, что и люди на них.

Новый проект Юлии Алтуховой (Новосибирск) «Тропа волн» осмысляет последствия строительства ГЭС. Создаваемые ей артефакты, материальные объекты и изображения призваны столкнуть зрителя с опытом утраты привычного места жизни. Темы памяти и травмы находят свое продолжение и в серии «Удушье» Мариной Истоминой (Усть-Кут/Москва): ежегодно повторяющаяся катастрофа, лесной пожар, изучается художницей через собственный опыт ее переживания. Выжженные нефтью пленки в фотопроекте Игоря Терешкова «Мох и нефть» расскажут об экологическом кризисе в Западной Сибири и тех угрозах, что он несет для уклада коренных хантов.

Мосты, дороги, бесхозные электросети и другие, казалось бы тривиальные сооружения, становятся центром внимания исследовательского фотопроекта «Инфраструктуры» Сергея Новикова (Москва) и Максима Шера (Берлин). Фиксируя объекты, обеспечивающие жизнедеятельность, авторы стремятся показать управляемую инфраструктурой расстановку сил. Исчезающие и формально «нечейные» индустриальные объекты, оставшиеся от советского проекта, запечатляет Павел Лимонов (Красноярск), а в работе «Пещера» Александра Никольского (Кемерово) реконструируется чувственный опыт человека,  оказавшегося в песке на заброшенных заводских пространствах Кузбасса.

Концептуальную рамку проекта расширят художественные работы, созданные специально для выставки: это серия коллажей Янины Болдыревой (Новосибирск), графика и видео Дарьи Пянзиной (Владивосток), а также фотопроект Василия Колотилова (Санкт-Петербург) и Алексея Павлова (Якутия/Санкт-Петербург).

Проект входит в программу поддержки молодого современного искусства «Траектории», реализуемой при генеральной поддержке Фонда Михаила Прохорова.

В рамках публичной программы к выставке 27 ноября пройдет кураторская экскурсия с Александром Никольским. На протяжении работы проекта «Практика места» запланированы регулярные медиации, встречи с авторами и ридинг-группа. На все события публичной программы необходима регистрация, расписание обновляется на сайте ЦК19.

 

Если театр начинается с вешалки, то музей с сувенирной лавки. Новосибирский краеведческий музей, изобретательно обновляющий свое собрание мерчей к самым ярким экспозициям, решил приурочить пополнение сувениров к приближающимся новогодним праздникам и выпустил совместно с городской сетью кондитерских лимитированную коллекцию стаканов с изображениями новогодних открыток 1950 – 1960-х годов.

Сегодня традиция отправлять поздравительные открытки практически исчезла, оставив за памятной эпистолярно-визуальной традицией тонкий след в виде посткроссинга и народной забавы «передай из путешествия привет самому себе». Послания, написанные с любовью и непременно от руки, заменило цифровое общение в социальных сетях и мессенджерах, а новогодние почтовые карточки для многих сохранились лишь в формате теплых воспоминаний из детства: как забытое ощущение приближающегося праздника, когда каждый житель огромной страны задолго до боя курантов подписывал открытки своим родным, друзьям и знакомым. Маленький прямоугольник украшенного рисунком картона доставлял и адресатам, и отправителям немало радости, а порой и был единственным подарком, которым обменивались.

История новогодней открытки в Советском Союзе в том виде, в котором мы себе ее привыкли представлять, начинается в 50-е годы XX века, хотя уже в преддверии сороковых жители СССР отправляли друг другу открытки с изображением кремлевских  звезд и курантов, а в годы войны на фронт летели карточки с «Новогодним приветом героическим защитникам Родины!». Весьма специфические агитационные сюжеты ‒ Дед Мороз с пулеметом или выметающей фашистов метлой, Снегурочка, перевязывающая раненых, десантники с еловыми ветками в руках и надписями на парашютах ‒ призывали поддержать дух бойцов и напомнить о том, что дома всех любят и ждут.

Десятилетие спустя, когда был налажен массовый выпуск советской поздравительной открытки, новогодние карточки считались самыми красивыми, печатались на отличном картоне, привлекали внимание филокартистов и народных умельцев, мастеривших из них новогодние поделки ‒ шары, шкатулки и прочие предметы быта, которые сегодня бы отнесли к разряду модульного оригами. Сюжетная линейка этих открыток отличалась разнообразием ‒ праздничными, анималистическими и сказочными зарисовками, пейзажами, изображениями главных достижений прогресса и результатов труда — самолетами, поездами, новостройками. Открытка считалась отличным подарком и долетала до самых отдаленных уголков страны.

В 60-е новогодние открытки выделяются «спецэффектами» ‒ тиснение и фольгирование, серебряная и золотая крошка, а в сюжеты к неугасающим кремлевским звездам, башням и курантам добавляется тема космоса и предметы роскоши ‒ телевизор, фрукты, богато накрытый стол. Впрочем, наибольшей популярностью пользуются медвежата, зайчики, Снегурочки – герои открыток, нарисованных Каневским, Зарубиным, Четверяковым. В 1970-х рисованные изображения разбавляют фотографические пейзажи, Дед Мороз принимается путешествовать не в санях, запряженных тройкой, а на самолете, праздничный бал же начинают править спортсмены, встречающие новый год на лыжне или катке, и компании в красивой одежде.

Во время антиалкогольных кампаний с открыток исчезает, казалось бы, прочно вписавшееся в новогоднюю атрибутику шампанское. В 80-е годы рисованные открытки вытесняют фотооткрытки с зимними пейзажами и тематическими натюрмортами ‒ еловые лапы, блестящие шары, серпантин, гирлянды, горящие свечи. Используются предметы традиционных промыслов – хохломские подносы и расписанные мастерами Гжели фарфоровые игрушки.

В конце XX века на открытках начинает доминировать рождественская тематика — надписи «С Рождеством Христовым» и соответствующие сюжеты, созданные современными художниками или перепечатанные со старинных открыток. А буквально два десятилетия спустя советские новогодние открытки вновь возвращаются в моду и служат отличной ностальгической иллюстрацией к истории страны, хотя более не совершают путешествий из почтового ящика в почтовый ящик.

«В фондах Новосибирского краеведческого музея хранится более 3000 почтовых карточек, которые в разное время были отправлены или получены жителями нашего города, — рассказывает накануне запуска лимитированной коллекции стаканов с изображениями новогодних открыток директор Новосибирского государственного краеведческого музея Андрей Шаповалов. — Увидеть несколько новогодних открыток 1950 – 1960-х годов теперь можно и на стаканах сети кондитерских Kuzina».

«Советские новогодние открытки приятно разглядывать и сегодня, ведь это не просто яркие картинки с забавными сюжетами, они часть истории страны и каждой отдельной семьи. И в этом году мы решили вспомнить эту славную традицию», — подчеркивает в свою очередь руководитель отдела маркетинга сети Kuzina Павел Боше. Лимитированная коллекция стаканов продержится в продаже до 15 января.

Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь».

Труппа «Красного факела» побывала с гастролями в Красноярске. Команда новосибирского драматического театра приняла участие в Международном фестивале современного искусства «Территория», который проходил в городе на Енисее с 15 по 21 ноября. Афиша призванного содействовать развитию культурной жизни регионов Сибири и Дальнего Востока форума включила самые разнообразные события ‒ спектакли ведущих московских и региональных театров, читки пьес современных авторов, перформансы, выставки, лекции и мастер-классы. Новосибирцы представили свою знаменитую версию чеховских «Трех сестер» на жестовом языке и отметились в профессиональной программе.

Международный фестиваль-школа современного искусства «Территория» прошел в Красноярске во второй раз. Фестиваль объединил в своей программе проекты вне жанровых границ, созданные признанными художниками со всего мира, и по традиции не забыл сделать ставку на новые имена. «За 7 дней мы показали 14 спектаклей и 1 концерт, организовали 14 лекций и мастер-классов для участников профессиональной программы, 6 раз встретились со зрителями на обсуждениях, открыли 1 выставку, провели 2 перформанса и 2 паблик-тока, прочитали 3 современные пьесы, пригласили более 3000 зрителей и 300 участников со всей страны, — подчеркивают в оргкомитете фестиваля. — За период фестиваля мы переосмысли Шиллера, Мольера, Гоголя и Чехова, перевели «Три сестры» на язык жестов, на один вечер перенеслись сначала в Канны, а затем в Сеул, побывали на тюремной опере и за кулисами бродячего театра, научились расслаблять челюсть и искать финансирование для своих проектов в искусстве, заговорили с французским акцентом, узнали о событиях в Вильнюсе, рассказанных Ингеборгой Дапкунайте, и досконально изучили театральный Красноярск».

Новосибирский спектакль «Три сестры» в постановке Тимофея Кулябина, объездив много городов и стран, в Красноярске оказался впервые и сразу в обновленном составе (изменение в творческой группе спектакля произошли еще в сентябре накануне юбилейного, сотого, показа спектакля на гастролях в Загребе). При этом непосредственно с фестивалем «Территория» театр «Красный факел» связывает своя история. «С этим фестивалем меня многое связывает. Практически каждый мой спектакль попадал на «Территорию» и многое мне дал для профессионального роста и карьеры. Для меня это по-настоящему родной фестиваль, – отмечает режиссер Тимофей Кулябин. — Наша постановка, при том, что она уже довольно давно гастролирует по всему миру — по Европе и Азии, в Воронеже, Екатеринбурге, Санкт-Петербурге и Москве, — никогда еще не игралась в Красноярске. Да и я почему-то никогда не доезжал до Красноярска, хотя, казалось бы, живу в соседнем городе. Это связано с тем, что наш спектакль — довольно объемный, масштабный, дорогостоящий, и для его вывоза нужны дополнительные усилия, например, фестиваль, который смог позволить привезти «Трех сестер» в краевую столицу».

В Красноярске новосибирские «Три сестры» были представлены дважды. Оба показа прошли с аншлагом, звенящей тишиной в начале спектакля и бурными аплодисментами в финале. ««Территория», можно сказать, уже наши большие друзья – одни из премьерных показов «Трех сестер» проходили в 2015 году именно на этом фестивале в Москве, поэтому, когда нас пригласили поучаствовать в региональном проекте в Красноярске, мы с радостью согласились, – говорит директор театра «Красный факел» Александр Кулябин. – Тем более что и с самим Красноярском, и с Театром Пушкина, на сцене которого мы играли свой спектакль, нас связывают очень теплые отношения. Неслучайно нынешние показы прошли просто замечательно – это ощущалось и внутри коллектива, и по реакции зрителей».

Красноярцы действительно не поскупились на ответные чувства: «Мое впечатление можно кратко описать одним словом: шок. Насколько руки и мимика могут быть выразительны! Как больно может бить непроизнесенное слово»; «Спектакль взволновал! Не совпала у меня картинка «по Чехову», и это, кстати, очень порадовало»; «Спектакль без слов невольно заставляет концентрироваться на самом главном – на игре актеров. Для меня это и есть настоящий театр».

Помимо основной афиши, краснофакельцы приняли участие и в профессиональной программе «Территории». Главный режиссер Тимофей Кулябин посвятил свой мастер-класс различным способам взаимодействия актера с классическим текстом, а артист Констанин Телегин провел двухчасовой практический тренинг, направленный на внимание и контактную импровизацию.

Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»

Фото Ильи МАТУШКИНА и Александра ПАНИОТОВА

 

 

 

 

 

 

Совсем недавно в новосибирском театре оперы и балета был назначен новый художественный руководитель — это главный дирижер театра и музыкальный руководитель Дмитрий Юровский.

Так получилось — может быть, даже какое-то «высшее начало» здесь вмешалось — но назначение Дмитрия Юровского совпало с назначением нового руководителя балетной труппы — Леонида Сарафанова. Я уже не раз достаточно критически отзывался о ситуации с руководством балетной труппы, — а на ней сегодня лежит очень большая нагрузка. Подготовка ведущих солистов — достаточно трудоемкий и небыстрый процесс, поэтому коллективу необходим человек, определяющий развитие труппы на ближайшие десять лет.

В оперной труппе Юровскому удалось сделать трудновыполнимое — подготовить новых солистов и не потерять контакт с теми, которые театр покинули, а вот у балетной труппы — на мой взгляд, полный ступор. Но вот и туда, наконец, пришел человек подготовленный, интеллигентный и воспитанный, прекрасно понимающий, зачем он пришел на эту должность, понимающий, что наша большая сцена требует блокбастеров, но есть и Малая сцена, которая позволяет развивать исполнителей и радовать искушенных знатоков балета. Поэтому я вижу в новых назначениях не просто некую новую ступень в карьерах двух профессионалов, а возможность для театра в целом сделать серьезный этапный шаг вперед. Об этом сегодня мы и говорим с новым художественным руководителем НОВАТа.

— Дмитрий Михайлович, мне кажется, что вы сейчас находитесь в точке, когда всех людей знаете, поэтому вам не придется заново выстраивать взаимодействие и не понадобится долго объяснять цели и задачи. Следовательно, и поиск решений будет наиболее эффективен.

— Всегда приятно, когда тебя понимают с полуслова. Я могу сказать, что такое понимание сложилось с теми цехами, с которыми мне приходится взаимодействовать больше всего — оркестр, хор, солисты оперы. У нас не бывает чересчур длительных дискуссий по поводу музыкальных концепций, поскольку мы друг друга знаем и чувствуем. Есть такое понятие: «расти вместе с поставленными задачами», и я надеюсь, что сейчас такой рост предстоит и мне самому, и нашему творческому коллективу. Та задача, которая сейчас стоит передо мной, несомненно, объемней и детальней предыдущих, но именно в такой ситуации в идеале происходит личностный рост. Я уже сейчас понимаю, что мои многочисленные идеи: репертуарные, творческие, стратегические, необходимо еще лучше формулировать и структурировать. Я прекрасно осознаю, что людям, с которыми мне в основном предстоит работать, также необходимо понимать, что и как мы делаем дальше. При этом ни о каких революциях сейчас речь не идет.

— Слава Богу!

— Да, сейчас театр находится в хорошем состоянии во всех смыслах этого слова, и я не чувствую необходимости что-то резко менять. Какие-то направления, в основном относящиеся к репертуару, необходимо будет корректировать. Это связано даже не с моим назначением на новую должность, а прежде всего с тем, что, проработав шесть лет в театре, я лучше чувствую к чему наш зритель готов, а к чему еще нет. К примеру, сейчас я уже понимаю, что в нашей репертуарной политике необходимо больше обратить внимание на XX и XXI век.

— Что для вас статус художественного руководителя НГАТОиБ — дополнительная нагрузка, или возможность реализовать свои идеи?

— Новая должность для меня — это, скорее, не повышение статуса, а его подтверждение и, конечно, большая ответственность. В 2015 году Владимир Абрамович пригласил меня на должность музыкального руководителя, так что уже шесть лет назад я пришел в театр, который за эти годы стал для меня родным — и это не пустая фраза или речевой штамп. Я работаю с людьми, которые консолидировались вокруг меня и остаются моими единомышленниками. Поэтому, в новом статусе я в основном буду сотрудничать с теми же людьми, с которыми сотрудничал и раньше. Мы продолжаем строить определенную репертуарную стратегию, заботиться о том, чтобы артисты профессионально росли. Я также надеюсь, что будет развиваться наше взаимодействие со зрителями. В новой должности это можно и нужно делать еще в большей степени. Несомненно, мне придется заниматься множеством вопросов, с которыми я ранее не сталкивался, и постепенно еще подробнее вникать в детали, без которых нет творческой жизни в театре. Я прекрасно понимаю, что мне понадобится некоторое время для ознакомления с ситуацией, но в любом случае эти новые сферы гораздо проще осваивать вместе с людьми, с которыми работаешь уже не первый год и знаешь, что от них ждать. Уверен, что и для них это столь же важно.

— Ваше назначение, как я думаю, может дать возможность для театра сделать серьезный этапный шаг вперед. В репертуарном отношении, в том числе.

— На самом деле, это одна из самых важных тем на следующие годы. Мы прекрасно понимаем, что такой театр как наш должен растить звезд завтрашнего дня. Конечно, это замечательно (я сейчас говорю об оперной труппе) когда приезжают и работают Вероника Джиоева, Василиса Бержанская, Ксения Дудникова — артисты, востребованные во всем оперном мире. Но наша задача — растить своих исполнителей, и мы это делаем.

Алексей Зеленков, Юлия Юмаева, Гурий Гурьев, София Бачаева, Константин Захаров, Дарья Шувалова и очень многие другие — они уже несколько лет растут на моих и наших глазах. Любой артист стремится к развитию, но расти он должен начинать, в первую очередь, в своем театре. Да и далеко не каждый готов к кочевому образу жизни. Считаю, что есть две причины, по которым артист может оставить театр и уехать. Первая — он не имеет перспективы роста, в силу разных причин, и вторая — он уже дошел до такого уровня, когда нужно сделать следующий шаг. Это совершенно нормально и к этому нужно относиться спокойно. Это не значит, что каждый сезон мы должны проводить полную реструктуризацию кадров, об этом речь не идет. На то, чтобы артист вырос, необходимо время. Я с глубоким уважением отношусь к тем периодам театра, которые были до меня — к истории и традициям. Мне очень тепло на душе и от того, что происходит в настоящем. Но я понимаю, что придет время, когда меня в этом театре уже не будет. Это не значит, что я активно стремлюсь отсюда уехать — совсем нет. Но для меня уже сейчас очень важно, какой у этого театра завтрашний день. Поэтому в будущее надо вкладываться именно сегодня. «После меня — хоть потоп», — это не та жизненная позиция, с которой я солидарен.

Я очень рад, что у нас начинают налаживаться хорошие отношения с консерваторией. Взаимодействие начинает происходить в реальности, а не только на словах. Те артисты, которые сейчас у нас работают, должны постоянно чувствовать, что есть потенциал развития и возможна преемственность поколений. Как профессиональный дирижер, я могу помочь творческому и техническому росту инструменталистов или певцов. Балет — это конечно другая специфика и балетом должен заниматься человек оттуда вышедший. Леонид — прекрасный специалист.

Первым балетным спектаклем в жизни, которым я продирижировал, была «Спящая красавица» в Михайловском театре. На сцене был Леонид Сарафанов. Поэтому, действительно, в том, что мы сейчас начинаем вместе работать в Новосибирском театре, есть большая доля символизма. Мы в одной возрастной группе и говорим на одном творческом языке. Для него нынешняя должность — это тоже новый опыт. Ему, конечно, нравятся наши ведущие солисты, которые себя уже проявили за годы работы в театре, но сейчас он уже смотрит, что происходит в молодежной части труппы, кто из кордебалета готов сделать следующий шаг. Это действительно замечательно, что появился новый руководитель балетной труппы. Но очень важно, что Владимир Абрамович выждал, присмотрелся внимательно и не торопясь принял решение. Мы избежали ситуации, при которой все равно, кого назначить, лишь бы назначить.

Сейчас наш руководитель балета — артист с международным признанием, со стратегическим видением. Это было видно даже тогда, когда он участвовал в юбилейных гала-концертах, по тому, как он взаимодействует с другими артистами. Не сомневаюсь, что Леонид найдет здесь достаточно широкое поле для реализации своих идей. Я не специалист в балете, но я понимаю, что у нас много талантливых и перспективных исполнителей.

 

— К тому же, очень важны и взаимодействия с училищем, которые сейчас носят скорее формальный характер.

— Да, и преодоление этой проблемы также — перспектива ближайшего будущего.

— Хотелось бы закрыть еще одну тему в разговоре, которую мы затронули: разделение на своих и чужих. Я не сторонник, того, чтобы премьеры бесконечно исполняли приглашенные артисты, но я не понимаю, чем плохо, если в «Тоске» поет артист, который пел ее на многих театральных площадках мира. Или, скажем, когда партию Квазимодо танцует Иван Васильев, готовивший эту роль с самим ее создателем... Танцуя ее в Новосибирске, он задает эталон качества, того, как эта роль должна быть исполнена. Мне кажется, что когда барьер между двумя театрами тает, тогда взаимообмен, человеческие отношения, дружба налаживаются, а работы сейчас в театре столько, что хватит на всех.

— Вы затронули сразу две важных темы. Соотношение между своими исполнителями и приглашенными является очень важной деталью осуществления художественного руководства театром. Как для труппы, так и для зрителя необходимо соблюдать баланс. При этом нужно учитывать одно важное обстоятельство, о котором порой не задумываются любители театра. Речь идет о том, что последние полтора года театр жил в состоянии постоянного стресса, связанного с тем, что большая часть сотрудников театра — в частности музыканты, певцы, артисты балета переболели. Несмотря на это спектакли продолжали идти. К нам в период пандемии стали чаще приезжать приглашенные артисты, что в данной ситуации абсолютно естественно. А если это, к тому же, очень интересный исполнитель, то хочется сохранить контакт. При этом количество спектаклей растет, работы становится все больше и больше. Поэтому, с учетом наших планов на подготовку новых ведущих солистов и планов на значительное расширение репертуара, я уверен, нам удастся этот баланс построить в таком соотношении, что он будет устраивать всех.

Если говорить о приглашенных иностранных исполнителях, как, например, Алехандро Рой, то от своих певцов я слышал исключительно слова благодарности за его приглашение. Зарубежные исполнители со своим умением, опытом, видением мира — они привносят какую-то свежесть в нашу работу. Не менее важным мне кажется, что и наши артисты тоже должны иметь возможность выезжать в другие театры, в другие страны. Это расширит их кругозор, они увидят другую сцену, другую публику, в свою очередь внесут оживление в работу своих коллег в другом театре.

В наше время артисты не должны сидеть на одном месте годами — это неправильно. Достаточно того, что полтора года нам пришлось это делать из-за пандемии. В нормальной ситуации артист должен находиться в движении. При этом я имею в виду не только географическое передвижение, но и знакомство с новыми людьми. Новосибирск — не самый туристический город. Наши основные зрители — новосибирцы и им важно видеть не только своих любимых исполнителей, но и приглашенных артистов из других театров. Это общий принцип, по которому выстраивается соотношение между приглашенными и своими.

— А как вы относитесь к тем, кто уходит из нашего театра?

— Причины подобных уходов самые разные. Иногда уезжают из-за невостребованности, а бывает, напротив, из-за слишком большой загруженности, есть исполнители, которые уходят в свободное плавание. В опере бывает так, что невостребованность может проявиться из-за специфики голоса — когда в театре недостаток репертуара, который позволял бы правильно использовать данный конкретный материал. Наиболее тяжелые ситуации наступают, когда уровень роста театра превышает уровень исполнителя. Театр вырос, а исполнитель остался прежним или хуже того — деградировал. Он это чувствует и принимает решение уехать. Я стараюсь сохранять хорошие отношения со всеми бывшими солистами театра.

Для некоторых артистов предпочтительнее быть приглашенным исполнителем, а не служить в труппе на текущем репертуаре. Это повсеместная практика для Европы, где многие театры не имеют своих трупп, и работают только с приглашенными исполнителями. Это конечно не вариант для нас, поскольку репертуарный театр должен иметь своих постоянных артистов. Это стало очень показательно во время пандемии, когда возникали разные проблемы, связанные с ограничением въезда, пересечением границ. Поэтому я могу с гордостью сказать: в нашем театре любой спектакль возможно провести исключительно своими силами.

Сейчас я это официально могу сказать уже как художественный руководитель. Это касается и балета, где тем не менее надо развивать подготовку своих солистов. Ведь нередко бывает так, что, посмотрев на того или иного приглашенного солиста, мы признаем, что наш исполнитель по крайней мере не хуже. Но это не значит, что надо категорически прекращать приглашать солистов из других театров. Категоричность в искусстве вообще редко идет на пользу, поскольку от категоричности всего один шаг до ограниченности, а такого мы себе позволить никак не можем.

 — Я, как и многие другие зрители, с одобрением воспринимаю тот факт, что в основе репертуара театра — лучшие произведения оперной и балетной классики, тем не менее, исполнительская культура не может стоять на месте, должны появляться новые произведения, и их необходимо исполнять. Другого пути нет. Понимаю, что далеко не все может быть вынесено на большую сцену. Трудно сегодня собрать полторы тысячи любителей современной оперы, балета, симфонии. В конце концов, касса диктует все во всем мире, и мы — не исключение. В театре есть Малый зал, и мы видим, что со временем он стал очень востребованным. Кроме того, закончен ремонт третьего зала на четвертом этаже, на двести человек, где ранее репетировал оркестр. Не планируется ли задействовать эту площадку как раз для современного репертуара?

— Да, действительно, этот зал — бывший репетиционный, сразу после окончания ремонтных работ мыслился как некая площадка для экспериментальных постановок, современного репертуара. Но сейчас в театре пока еще продолжается ремонт множества необходимых для работы помещений, поэтому для того, чтобы рабочий процесс у оркестра, оперы и балета не прерывался, мы вынуждены использовать этот зал исключительно как репетиционный. Но, как только станет возможным, мы его задействуем, в том числе, и для выступлений, в частности под современный репертуар. А пока мы активно используем Концертный зал имени Исидора Зака. Там идут концертные программы, большое количество спектаклей — как для взрослых ценителей, так и для детей.

Считаю, что многие режиссерские решения, реализованные на Малой сцене — к примеру, та же «Волшебная флейта» — имеют право на самостоятельную жизнь. У нас изначально была такая мысль: попробовать на Малой сцене, а если спектакль получится — перенести его на Большую. А сейчас я убежден, что с такими постановками, как «Волшебная флейта» этого делать не нужно, поскольку они прекрасно существуют на этой площадке. Есть репертуар, для которого необходим режим реального приближения. Конечно, все это целесообразно делать только исходя из количественного состава оркестра и акустических требований.

Сближение публики и артистов очень важно, а на большой сцене артистов и зал разделяет оркестровая яма. Со сцены артист не видит зрителя, возникает эффект арены или стадиона и не для каждого спектакля это полезно. Камерную, интимную атмосферу в большом зале создать почти невозможно, а Малая сцена это более чем позволяет. У нас есть программа, посвященная вальсам, мы ее два раза представили в Большом зале, пришло много зрителей, было конечно приятно, но я поймал себя на мысли, что обращаюсь в несколько бездонное пространство, в то время как в зале Зака мы общаемся непосредственно со зрителем. Поэтому помимо прочего, я планирую развивать и далее циклы концертов-диалогов.

— Говоря о работе театра в сегодняшних условиях, невозможно не спросить о работе в условиях пандемии. Мы с вами даже дистанционно, по скайпу подготовили весной 2020 года материал, в котором вы поделились своими планами. Многие из них были реализованы, но в России, в отличие от Азии и Европы, уже в сентябре стало возможным проводить концерты и спектакли и нам посчастливилось услышать многих именитых исполнителей. Сейчас ввели новые меры, QR-коды, как вы планируете работать в новых условиях?

— Да, конечно, сегодня, планируя отдельные концерты или мини-фестивали, мы должны считаться с новой действительностью, в которой живем с 2020 года, и нас временами потряхивает, вот сейчас QR-коды ввели. Артисты в России эти без малого два года еще неплохо прожили, а вот в Германии или Италии, где я недавно был, музыканты просто счастливы, что после длительного перерыва опять начали выступать в залах, где есть хоть кто-то из зрителей. Публика за это время немного одичала, многие отвыкли ходить на концерты, спектакли, а кто-то в принципе боится и сидит дома. Это данность, которую я встречаю повсеместно.

В то же время в Новосибирске мы, за исключением пяти месяцев, практически все остальное время работали беспрерывно. Повторяю: все познается в сравнении. В целом ряде стран Европы все ограничения сняты, с учетом наличия QR-кода, а народ на концерты и спектакли не идет. Нужно время, чтобы люди почувствовали себя безопаснее, увереннее и вернулись в театры и концертные залы. Мы начали работу с кодами, и пока ни один спектакль не начали с задержкой. Значит, это возможно. А у нас спектакли идут одновременно в двух залах. Конечно, нам приходится планировать, скажем, спектакль в 18.00 на Большой сцене, а концерт на Малой — в 19.00. Но это вопрос технический, главное, чтобы был зритель, а зритель будет только тогда, когда мы ему предложим интересную программу. Спрос рождает предложение и наоборот, этот закон действует и в театре.

Мы планируем с весны начать в противовес ситуации показывать зрителю новый, неизвестный репертуар — симфонический, оперный, балетный. Делаю это в тесном взаимодействии с новым руководителем нашей балетной труппы Леонидом Сарафановым.

— Дмитрий Михайлович, очень важный вопрос работы с детьми. Я тут недавно посчитал и выявил потрясающую статистику. По соотношению детского, семейного репертуара к общему количеству спектаклей (за исключением театра кукол, конечно) первые два места занимают музыкальные театры — НОВАТ и Новосибирский музыкальный театр. Вы, надеюсь, будете продолжать эту тенденцию?

— Без всякого сомнения. В последние годы мы в сезон ставим не менее четырех детских спектаклей. Вот и сейчас мы готовим до нового года два новых детских оперных спектакля — «Малыш и Карлсон» и «Морозко». Наша напряженная работа над детским репертуаром привлекла в театр нового зрителя. Сейчас в этой работе мы активно задействовали «Пушкинскую карту». Вы, конечно, знаете, что по работе с «Пушкинской картой» наш театр стал бесспорным лидером. Это прекрасно, что на каждом спектакле мы видим в стенах театра множество новых лиц. Играть детские спектакли, не менее, а порой — более сложно, работа с детьми, вообще, невероятно ответственная. Но, работая в детском репертуаре, исполнители вырабатывают заметную гибкость, что естественно, когда сегодня ты поешь в «Аиде», а завтра — выходишь Мышкой или Лисичкой. Эту работу мы проводим с нашим главным режиссером Вячеславом Стародубцевым, и она не иссякает, а, напротив, появляется все больше планов, материалов, специально для нашего театра создаются новые оперы, балеты. Более того, мы начинаем готовить музыкальные концертные программы для детей. В первую очередь, это программы для подростков, в которых превратились вчерашние дети.

— …Для которых театры превратились в маячки, на огонек которых надо идти.

— Да, несомненно!

— Последний вопрос. В сегодняшней театральной жизни страны серьезную роль играет всероссийский театральный фестиваль «Золотая маска». В последние годы у театра как-то не складывалось взаимоотношений с оргкомитетом фестиваля, третий по значению театр страны и, наверное, самый крупный по своим размерам и количественным показателям, остался вне внимания фестиваля. Вы что-то планируете здесь изменить?

— Я очень на это надеюсь. Для артистов, которые ежедневно на сто процентов выкладываются на сцене, очень важна оценка профессионалов. Дело здесь даже не столько в названии премии. Артисту важно, что его вообще замечают. Ему необходима оценка. В театр они приходят репетировать или играть спектакль, поэтому эту тему артисты обычно не обсуждают. Но я чувствую, что этот вопрос витает в воздухе.

Неужели мы, думают артисты, за последние годы нашей работы не заслужили внимания профессиональной театральной премии? Ведь раньше эта премия неоднократно присуждалась солистам и постановкам театра. Неужели наша работа изо дня в день не заслуживает внимательного, объективного, доброжелательного рассмотрения? Это тонкая тема, но я очень надеюсь, что в скором времени мы начнем диалог с оргкомитетом фестиваля.

Я всегда очень открыт для того, чтобы услышать пожелания и критику. Как дирижер я спокойно отношусь к любым премиям, но как художественный руководитель я чувствую гораздо большую ответственность за моральный настрой всего нашего творческого коллектива, поэтому эта тема также не должна остаться без внимания. Мы работаем не в пустыне и нам важно мнение зрителей и мнение экспертов. У нас огромный театр с давними многолетними традициями. Мы не начали устраивать на сценах нашего театра бои без правил или другие спортивные зрелищные мероприятия, а продолжаем играть спектакли. Поэтому, как мне кажется, мы заслуживаем профессиональной оценки своего труда. Очень надеюсь, что наше желание установить с оргкомитетом фестиваля нормальные творческие отношения сможет рассчитывать на взаимность.

Александр САВИН, специально для «Новой Сибири»

Фото Евгения ИВАНОВА

 

Единственная профессиональная награда Новосибирска в области театра ‒ премия «Парадиз» ‒ вернулась, чтобы подвести итоги сразу двух театральных сезонов и найти обладателей 25 бронзовых статуэток. Торжественная церемония награждения пройдет 29 ноября в Камерном зале филармонии, пока же три команды жюри отсматривают вошедшие в конкурсную программу спектакли, которые были поставлены в государственных и независимых театрах города с 2019 по 2021 год.

«Вот уже 31 год мы собираемся каждую осень, чтобы подвести итоги прошлого сезона. И в этом году будет также, — подчеркивает председатель Новосибирского отделения СТД РФ Сергей Афанасьев. — Несмотря на зверские нападки коронавируса, театральная жизнь в городе не останавливается и бьет ключом. С 2017 года в конкурсной программе «Парадиза» принимают участие не только государственные театры Новосибирска, но и частные театры, временные театральные формирования и так далее. Таким образом мы стараемся охватить весь спектр театральной деятельности в нашем городе. В этом году у нас также началось полноценное сотрудничество с министерством культуры Новосибирской области. Раньше у нас была постоянная дружба. Но она была достаточно скромной – по нашим возможностям. Все упиралось в какие-то бюрократические препоны и юридические правила, которые нельзя было обойти. Но с этого года министерство культуры стало полноправным партнером нашего фестиваля».

«Парадиз» ‒ старейшая театральная премия страны и долгожитель среди новосибирских наград. В этом году конкурс возвращается после вынужденной пандемической паузы и рассматривает 24 спектакля, отобранных для финального состязания экспертным советом. На памятные статуэтки работы новосибирского скульптора Александра Крутикова претендуют 8 музыкальных, 15 драматических и 1 спектакль театра кукол, выпущенных 12 театрами города.

«Наши театры – прекрасный пример того, что у нас здесь, в Новосибирске, делается очень большое искусство, — отмечает член экспертного совета и жюри конкурса «Драматический театр», театральный обозреватель Наталия Дмитриева. — Оно современное, оно актуальное, оно отвечает всем тенденциям сегодняшнего дня. Мы используем все современные сценические «примочки». Мы переписываем классику и интерпретируем ее так, что зритель возвращается к оригинальному тексту, получив множество эмоций. Этот сдвоенный сезон был настолько ярким, большим, масштабным, космическим, что там нашлось место всему ‒ и современному искусству, и классическому, и молодым творцам, и мэтрам. Что особенно приятно, у нас сформировался пул женщин-режиссеров, которые по силе, мощи и режиссерскому началу коллегам-мужчинам спуску не дают».

Встав на паузу на целый год, премия «Парадиз» вернулась к потенциальным участникам с небольшими изменениями в регламенте. Если раньше каждый театр мог выдвинуть на рассмотрение экспертов по одному спектаклю большой и малой формы, то сейчас количество спектаклей от соискателей не ограничивается. Итоговое слово по формированию афиши все равно останется за экспертным советом, куда входят независимые театральные критики и специалисты Новосибирска, а «слонов» раздаст приглашенное авторитетное жюри.

В этом году на конкурсе работает три судейских коллегии. 16 октября приступили к работе члены жюри конкурса «Театр для детей»: три специалиста посмотрели восемь спектаклей и вручат на торжественной церемонии три приза. 16 ноября стартовала конкурсная неделя «Музыкального театра». Жюри во главе с музыковедом, заведующей кабинетом музыкальных театров СТД РФ Ольгой Кораблиной (Москва) увидит две оперы, один балет и три лучших мюзикла города.

Последним в конкурсную игру вступит жюри конкурса «Драматический театр», возглавит которое известный театральный критик, театровед Павел Руднев (Москва).  Этой команде судей предстоит вынести вердикт семи спектаклям основной программы и познакомиться с тремя экспериментальными работами, выделенными в новую номинацию «Неформат», куда отныне будут входить проекты, которые «не укладываются в привычное понимание театральных работ».

«Фестиваль-премия «Парадиз» крайне важен для нашего региона, — резюмирует министр культуры Новосибирской области Наталья Ярославцева. — Отвечая на актуальные запросы профессионального сообщества, он меняет форматы и подходы.  В продолжение этого развития я предлагаю предусмотреть более активное вовлечение зрителей в процесс отбора номинантов. В рамках «Парадиза» к нам приезжают независимые эксперты, что позволяет получить столь ценный взгляд со стороны на театральную жизнь Новосибирска. Убеждена, что нам совместно с Союзом театральных деятелей необходимо выращивать и укреплять свой региональный пул театральных критиков. Желаю «Парадизу» держать статус самой весомой новосибирской театральной премии, а нашим людям театра 29 ноября получить заслуженные награды».

Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»

Фото Дарьи ЖБАНОВОЙ